Как поймать монстра. Круг третий. Книга 1 - Арина Цимеринг
— Не начинай! — Она услышала отчаяние в собственном голосе, но сил его прятать не было. — Не сейчас! Не в этих сраных тоннелях! Я защищаю тебя, идиот! Это все, что я делаю!
— Нет! Ты защищаешься от того, что со мной тут может, по твоему мнению, произойти!
Он говорил все быстрее, все громче. Его лицо, это красивое лицо, которое Джемма когда-то гладила в полусне, на котором не должно было быть новых шрамов, дрожало перед глазами. Или это она сама дрожала — от температуры, от усталости, от слов. Пот полз по позвоночнику. Ноги гудели от напряжения. Жар уже не приходил волнами — он просто был внутри, обжигал внутренности, растапливал мысли.
— С того момента, как очнулась, ты только об этом и говоришь, черт возьми!
Фонарь в руке Винсента дернулся. Свет прыгнул вверх-вниз по камням, как припадочный. Вспышка — лицо. Тень — стена. Вспышка — рука. Тень — глаза.
— Ты сказала, что здесь очаг, но вместо того чтобы исследовать это место, найти зацепки, сделать что-то для дела — ты зациклена на том, чтобы вернуть меня наверх!
— А я не должна?! Не должна тебя возвращать?!
— Нет! — заорал он.
Эхо рвануло по тоннелю, и на мгновение Джемме показалось до странного неуместным это уверенное «нет», но она тут же заорала в ответ:
— Какого черта?!
— Ты не должна трястись надо мной в ущерб делу! Мы можем разобраться, что не так с этими тоннелями, вместо того чтобы просто бежать по ним, как крысы в лабиринте!
Джемма не заметила, когда Винсент оказался к ней почти вплотную. Слишком близко. Тень от фонаря на его лице резала скулы, делала его измученным и загнанным.
— Ты не знаешь, насколько здесь… Ты не понимаешь! Все, что я делаю, — это пытаюсь тебя спасти! — выкрикнула Джемма.
— А я тебя просил?! — взорвался Винсент. Его крик врезался в нее волной, и если бы не стена позади — Джемма бы отшатнулась от силы его голоса. — Я просил, чтобы ты меня спасала, Джемма?! Посмотри на меня!
Она дернулась, как от пощечины. Тело подкидывало в жар, как в печке, — будто изнутри кто-то дул огнем в легкие. Джемма сжала зубы, чтобы не заскулить от слабости. Пот стекал с шеи под воротник. Пространство искажалось в глазах — фонарь прыгал в руке Винсента, стены казались ближе, чем раньше.
— Знаешь, когда мне это было нужно?
Винсент не отрывал от нее взгляда, и Джемма знала: она заслужила то, что он скажет дальше. Сейчас он был палачом, выносившим справедливый приговор, — и Джемма могла только наблюдать за несущейся к ее шее гильотиной.
— Когда я лежал с перебитой грудной клеткой…
Да.
— …с трубкой в горле…
Да.
— И проснулся один. Потому что ты решила, что…
Да!
— Да! — Она закричала это так громко, что обожгло связки. — Да, черт возьми! Я это сделала! Я ушла, оставила тебя умирать, забрала свои вещи и свалила от тебя на хер!
Она уже не думала, что говорит. Все фильтры сгорели в жару, все тормоза — отвалились где-то на поворотах последних суток. Гнев, усталость, страх — все в ней слиплось в одно дикое, срывающееся изнутри чувство, и теперь оно просто проламывалось наружу, как вода через треснувшую плотину.
— Что тебе нужно, чтобы я сказала?! Ты ради этого наплевал на все правила и приехал сюда?!
Фонарь мигнул. У нее тряслись руки. Воздуха не хватало. Слова лезли в горло, как тошнота.
— Чтобы я сказала тебе в лицо, что я тебя бросила на грани смерти, потому что я никчемный человек?!
И фонарь снова дернулся. Еще одна вспышка. Короткая, как удар.
Джемма уже не различала, дрожит ли от гнева или от жара.
— Так оно и есть, Винсент! Все так и было! Если ты приехал сюда услышать ответ на вопрос «почему»…
Свет вспыхнул и исчез на долю секунды — и вернулся вместе с криком Винсента:
— Я прекрасно знаю ответ!
— Тогда чего ты от меня хочешь?!
Джемма кричала и не слышала себя. Горло болело, но ей было плевать.
— Что тебе нужно, чтобы я, мать твою, тебе сказала?!
Лишь ощущала, как каждое слово рвет связки, будто только болью можно выкрикнуть все это трусливое дерьмо. Ее трясло. Плечи дергались от дыхания. Все горело. Мир сузился до одного: этого человека перед ней и того, что он все еще стоял, не отступал, не позволял ей сбежать даже сейчас.
Что-то щелкнуло совсем рядом — как пробка или как кость. Фонарь, успела подумать Джемма.
— Тебе нужна моя гребаная исповедь?!
— Мне, твою мать, нужно, чтобы ты перестала так сильно бояться!
Фонарь мигнул последний раз — и погас, оставляя их в полной, всепоглощающей темноте.
* * *
— Может, это как с Минотавром? — устало предположил Кэл, делая усилие, чтобы заговорить. — Может, эту хрень построили, чтобы швырять сюда незадачливых путников… и кормить Самайна?
Они медленно плелись по бесконечным проходам, иногда обмениваясь идеями. На самом деле, разговаривать и даже думать становилось нелегко. Купер на плечах ощущался стократ тяжелее, чем в начале пути, словно каждое новое возвращение в пещеру действительно увеличивало его вес. Может, так это и закончится: в какой-то момент Кэл просто упадет, раздавленный безжизненным мальчишкой.
Странные мысли и образы, навеянные однообразием бесконечного пути, по кругу крутились в голове. Горло драло от сухости, но поддаваться жажде Кэл сам себе запретил — воды и так было мало, неизвестно, сколько им предстояло здесь провести, прежде чем…
Прежде чем — что?
Думать об этом Кэл тоже себе запретил.
— Хотя нет… — рассеянно поправил он сам себя, — не сходится. Зачем им его усыплять, чтобы потом подкармливать…
— Если пикты построили лабиринт, чтобы заточить здесь Самайна… почему он действует на нас?
— Могу только предполагать. Ты же видел, что он сделал с лесом и деревней. Здесь все давно пропиталось им, может, и пиктский лабиринт этот тоже. Даже если он не может вырваться отсюда, это не мешает ему заразить здесь все…
Они прошли в молчании еще несколько поворотов — направо, налево, снова направо, не дать дороге вернуться, тщетная попытка не застрять в очередном кольце, — когда Кэл услышал за спиной тихое неуверенное бормотание:
— А может, не заразить.
— Что?
— Мне кажется… я не уверен, но…
Киаран замолк. Кэл не стал расспрашивать — его внимание было занято необходимостью передвигать
