Как поймать монстра. Круг третий. Книга 1 - Арина Цимеринг

Они не должны были вернуться.

Но вернулись.

* * *

Джемма чувствовала, как снова поднимается температура, принося с собой пот и жар, — и потом пропадает, оставляя ее мокрой и дрожащей от холода.

За беспорядочностью пересечений и новых ответвлений воспаленному уму виделась какая-то зловещая логика. Каждый раз, останавливаясь на развилке и ожидая, пока фонарик в руках Винсента выберет направление, Джемма пыталась постичь ход мысли неведомого строителя.

Почему именно здесь? Почему где-то встречаются проходы, уводящие по окружности в одну сторону, а в других местах — в противоположную?

Потерявшись в своих мыслях, Джемма почти не обратила внимания, когда на очередной развилке Винсент сказал:

— Нам нужно сделать паузу.

Джемма отмахнулась от этого, как от нелепости:

— Нет. Сворачиваем на…

Она вздрогнула, почувствовав ледяную руку у себя на плече, и не успела среагировать: Винсент развернул ее к себе, и раздраженные слова Джеммы умерли где-то в горле.

Он оказался ближе, чем она собиралась ему позволять; намного ближе, чем она была готова, и Джемма машинально сделала шаг назад. Но Винсент крепко держал ее за плечо.

— Посмотри на себя, — настоял он. — У тебя жар. Мы останавливаемся, сбиваем твою температуру и потом…

— Мы не будем останавливаться!

Она резко скинула его ладонь, почти ударила. Взгляд Винсента дернулся к оставшейся в воздухе руке, и затем он нахмурился. Черт. Винсент редко хмурился — любое отражение негативных эмоций не задерживалось на его лице; тут же стекало, как вода. В этом они были похожи с Кэлом; но там, где Кэл брал невозмутимостью и бетонным дружелюбием, Винсент обычно острил и насмешничал.

Сейчас морщина между его бровей никуда не делась; ни острот, ни насмешек его лицо не предполагало. Черт.

— Мы остановимся, — ультимативно сказал он.

Джемма редко слышала от него этот тон. Даже когда она видела его сердитым — обычно это было связано с Филу или родителями; в их отношениях им почти не приходилось направлять злость и раздражение друг на друга. Даже после…

— Хватит валять дурака, — процедила она и сделала еще один шаг назад, когда ей показалось, что Винсент снова хочет до нее дотронуться. Это не прошло незамеченным: Винсент сжал челюсти. — Нам нужно идти дальше. Я закинусь парацетамолом по пути.

— И рухнешь по дороге. Ради чего эта глупая гонка?

— Глупая гонка? — не поверила своим ушам Джемма. — Там, наверху — аналитик и гражданский, не державший оружия в руках, Перейра. И каждую секунду, что мы проводим здесь, они там проводят в одиночестве! Не говоря уже о том, что я…

…не в состоянии думать трезво, пока ты здесь.

— Что? — потребовал он, углядев эти мысли на ее лице. — Что «ты», Джемма? Только не отвечай «ничего». — Морщина между его бровей стала еще глубже. — Хватит, я на это не куплюсь.

— Речь не обо мне. Речь о гребаном Самайне и о том, что он может сделать, пока мы торчим тут!

— Оттого что ты злишься на этого демона, мы не найдем дорогу быстрее, если ты будешь…

— Самайн — это не какой-то вшивый демон! Ты что, прослушал, когда я сказала, что это аномалия экстремального уровня угрозы?!

— Да будь он хоть трижды экстремальной аномалией, Джемма! Ты не поэтому сейчас так бежишь!

Громкость их голосов взвилась до звенящих высот: этот звон разлился вокруг, отражаясь от камней, заглушая тишину вокруг.

Джемма сделала еще один шаг назад:

— Прекрати.

Но Винсент только покачал головой, и по его лицу Джемма видела — больше никакой послушной смены темы, нет. Он скажет то, что собирается, даже если это ее сломает.

— Ты не с Самайном не можешь находиться рядом. Что тогда, что сейчас…

Джемма отступила еще на шаг — и врезалась спиной в стену.

— Ты убегаешь от меня.

* * *

Плеч он уже не чувствовал. Вес Купера ощущался в несуществующей части тела тупой болью, переползающей вниз, на спину и на руки.

Киаран прерывисто дышал, и Кэл не мог понять отчего — от разгулявшейся паники, одышки или усталости. Он и за своим-то дыханием не следил: оно сбилось и стало беспорядочным.

Непонимание стучалось о стенки черепа.

Эти проходы — они ведь не настолько скруглены, чтобы все время приводить их назад, а смена высоты должна была давно или вывести наверх, или завести гораздо ниже, на неведомую глубину. И тем не менее.

Они каждый раз возвращались в это место.

Сюда.

Снова и снова пещера встречала их звуком эха, темнотой и четырьмя провалами-глазами, смотрящими внутрь. Наблюдающими за их отчаянным трепыханием.

— Что-то не так, — пробормотал Киаран, когда они вернулись в очередной раз. — Что-то… меняется.

Кэл, не снимая Купера с плеч, тяжело обернулся. Ему не понравилась эта фраза. Не понравился тон, которым она была сказана.

Потому что в ней не было паники, которую можно проигнорировать, — но была обстоятельная, серьезная сосредоточенность.

— Каждый раз, когда мы сюда возвращаемся, — сказал Киаран, опираясь на колени и делая глубокие вдохи, но глядя при этом на Кэла, — воздух становится все тяжелее. Плотнее. Что-то… Я не знаю. — Он прикрыл глаза. — Как давление. У меня закладывает уши.

Вдох.

— Как будто… мы погружаемся куда-то.

Выдох.

— Все глубже… и глубже.

* * *

— Я не убегаю — я ищу выход. — Джемма ткнула пальцем в сторону развилки тоннелей. — Кто-то же должен это делать!

Винсент отмахнулся:

— Не притворяйся, что это про выход. Это всегда было про то, как подальше уйти от…

— Хватит, Перейра! — выплюнула она, даже не подумав, лишь бы не дать ему закончить фразу.

— Хватит называть меня по фамилии! — тут же рубанул он. — Ты боишься произнести мое имя, это просто смешно!

Его черты — привычные до боли — были напряжены, сжаты. Джемма бы могла коснуться его челюсти и ощутить желваки под кожей.

Они никогда не орали друг на друга. Джемма не знала, каково это — ссориться с Винсентом, и, оказавшись с этой ссорой лицом к лицу, она невпопад подумала: «Вот, значит, какие у тебя глаза, когда ты злишься». Их злость, казалось, нагревала воздух вокруг: он густел, становился липким. Каждый вдох Джемма делала как через вату.

— Мы не будем говорить об этом. — Она попыталась опустить голос ниже, уйти от этой ссоры. Это было очевидно: то, чем она может закончиться.

Тем, о чем они когда не говорили — и о чем Джемма не была и не будет готова говорить.

— Это вообще неуместный спор. Сейчас это неважно, нам нужно…

— Конечно неважно, — голос Винсента стал резким. — Потому что как только что-то становится важно — ты просто исчезаешь!

Джемма бы по-детски закрыла