Другой Холмс, или Великий сыщик глазами очевидцев. Начало - Евгений Бочковский
Вспомнив, в какую благосклонную мину обратилось в последние дни миловидное лицо миссис Уиндибенк, я осознал, что мои доводы закончились и следует стоически принять всё как есть, а там будь что будет. Но каков Дойл! Угадал, предвосхитил или накликал? А ведь еще совсем недавно вопрос миссис Хадсон на сей счет показался мне таким нелепым. И надо ж тебе, вот оно – женитьба!
Тем временем мы подъехали. При виде возвышенно-сурового церковного профиля, столь близкого и как бы нависшего на фоне неба, я ощутил слабость в ногах. Мой нетвердый выход из экипажа, едва не закончившийся падением в пыль, не укрылся от глаз невесты. Поэтому она оставила меня набираться сил в маленьком скверике, а сама отправилась под величественные своды обсудить всё необходимое со священником.
«Интересно, когда появятся мистер и миссис Уиндибенк? – размышлял я в одиночестве. – Не мешало бы посмотреть на отчима».
Я уже собирался подойти осторожно к церкви, чтобы начать привыкать к вызывающей дрожь холостяка обстановке, как вдруг к скверу подъехал кэб. Остановившись неподалеку, он высадил пассажирку, которая торопливо направилась ко мне. Я с удивлением узнал в подошедшей будущую тещу. Миссис Уиндибенк запыхалась, будто пробежала как минимум сотню ярдов пути, и ко мне подступила, еще не совсем совладав с собой. Грудь ее почти унялась, однако в глазах блестело что-то от отчаяния, и я неожиданно для себя осознал, что она, всегда сдержанная, непривычно взволнована.
– Что вы тут делаете, доктор?
– Как что? – Ее вступление огорошило меня не меньше, чем сюрприз ее дочери. – Мэри хочет, чтобы я устроил ее счастье.
– А вы? – воскликнула она порывисто, схватив меня за руку. – Чего хотите вы?
– Я не знаю, – честно признался я.
– Великолепно! Узнаю ответ настоящего мужчины! – саркастически усмехнулась она. – Вам нельзя жениться! Вы понимаете?
– Но вы же сами желали, чтобы у вашей дочери кто-нибудь появился.
– Кто-нибудь, но не вы!
– Чем же я хуже? – обиделся я. – Еще недавно вы были довольны, как я справляюсь с ролью ухажера.
– Вот именно с ролью. Не вздумайте даже поверить в то, что этот спектакль имеет хоть какое-то отношение к жизни.
– Потрудитесь объяснить ваши слова, миссис Уиндибенк!
Если еще пять минут назад я не имел решения, то теперь, глядя на безапелляционное поведение этой женщины, я ощутил, как злость разжигает во мне желание стать ее зятем.
– Послушайте, доктор Уотсон! Я прошу вас. – Тон ее стал вынужденно увещевающим, когда она увидела, что напором мою непреклонность не поколебать. Она снова взяла меня за руку, только теперь уже мягко, и удерживала ее, сжимая пальцы. – У меня нет возможности всё вам рассказать. Поверьте, ваша свадьба невозможна. Если вам нужны разъяснения, вы получите их у мистера Холмса, а сейчас немедленно уходите!
– У Холмса? – растерялся я.
– Клянусь вам, я не обманываю. Я только что была у него. Он в курсе всего случившегося и полностью согласен со мною.
Что мне оставалось делать?! Ее следующие слова попали точно в цель, совпав с моими мыслями.
– В конце концов, не забывайте, я ваша клиентка, и вы не имеете права предать мои надежды. Если б я не обратилась к вам, вы бы и не знали о существовании Мэри.
Я молча кивнул и быстро пошел вон из сквера, думая про себя, что так и быть, разберусь, и если она меня провела, то мне не составит труда договориться с Мэри о новой свадьбе. Она девушка без затей.
Всю дорогу назад я избегал смотреть на предметы, составляющие мой праздничный вид. Перчатки, трость с набалдашником из слоновой кости, украшенная лентой шляпа – всё казалось до смешного нелепым и неуместным, как и я сам. Что это было? Две сцены – одна абсурднее другой. Эти женщины растормошили меня, растягивая в разные стороны, словно тайбернские лошади, и я вытянулся как веревка; вытянулось в немом недоумении мое лицо, и с ним я вошел в нашу квартиру, где застал Холмса за черт-те знает каким уже по счету перечитыванием потрепанного номера «Стрэнда». Журнал был открыт на иллюстрации, изображавшей Холмса за поимкой злодеев в подвале «Си Эс банка». Двумя пальцами правой руки он за шиворот приподнял над дырой в полу Джона Клея, а левой ухватил за пятку сиганувшего в лаз Данкана Росса. За этим процессом смиренно наблюдала группа людей, в числе которых, по замыслу художника, если он читал рассказ, должен был находиться и я. Но ни один из них, по моему мнению, не имел со мной ни малейшего сходства.
– Холмс! – срывающимся голосом заговорил я. – Со мной только что случилась дичайшая, немыслимая история!
– Догадываюсь, – отозвался он, с неохотой отрываясь от картинки. – Кто из них выиграл забег?
– Вы о чем? – опешил я.
– Всё о том же. О наших дамах.
– Извольте. Расскажу, как всё было. Сначала мисс Сазерлэнд уговорила меня…
– Так я и думал, – проворчал мой друг. – Но надеюсь, ее мать…
– Да, Холмс! Потом она тоже уговорила меня… Но я ничего не пойму! Откуда вы знаете? Миссис Уиндибенк говорит, что…
– Да. Она была здесь полтора часа назад. Ей пришлось сильно поторопиться, чтобы поспеть к вашему мероприятию. Она была чрезвычайно встревожена, так как не знала планов…
– Дочери?
– Если бы! – усмехнулся Холмс. – У мисс Сазерлэнд на лбу написаны все ее мечты, тем более что их число крайне мало, а вот о ваших планах, Ватсон, неизвестно даже мне.
– Поверьте, Холмс, я не раз хотел поделиться и спросить совета, но вы так углубились в дело Уилсона, что не желали слушать.
– Возможно, вы и правы. Я действительно немного упустил вас из виду. А потому в какой-то момент начал сомневаться, что вы устоите.
– Признаться, я тоже, Холмс.
– Так я ей и сказал, чем довел до нешуточного испуга.
– Но я ничего не пойму! – воскликнул я с чувством, потому как ужасно устал быть постоянно сбитым с толку. – Она же сама хотела… Вы бы видели, какую она закатила мне сцену! Почему бы ей не порадоваться счастью дочери?
– Такое ли уж это счастье, Ватсон?
– Ну уж, Холмс, от вас-то я этого не ожидал!
– Рассудите сами. Живете на съемной квартире. За вами ни капитала, ни перспектив. Мэри, может, и влюблена, но ее мать весьма практичный человек, как, впрочем, все зрелые женщины. Она смотрит в будущее.
– Но я, возможно, вскоре разбогатею на своих рассказах! – В запальчивости я впервые осмелился воспользоваться незаслуженной славой. – И потом, разве не лестно выдать дочь за знаменитого писателя?
– Но им-то неизвестно,
