Другой Холмс, или Великий сыщик глазами очевидцев. Начало - Евгений Бочковский

Евгений Бочковский

Другой Холмс, или Великий сыщик глазами очевидцев. Начало

© Бочковский Е., текст, 2023

© Алифанова С., дизайн обложки и иллюстрации, 2023

© ООО «Феникс», оформление, 2024

© В книге использованы иллюстрации по лицензии Shutterstock.com

Введение, в котором ценность истины не выглядит безусловной

– Подлинное. Всё подлинное, – негромко повторял старичок, сдержанно кивая.

– И это?

– Всё. Я же говорю вам, всё здесь…

– Извините, может, я неправильно выразился. Я понимаю, что эти экспонаты родом из времен, когда, как говорится…

– Эти экспонаты, как вы изволили выразиться, не просто могли бы принадлежать кому-то из них. – В голосе старика явственно зазвучали саркастические нотки, напомнившие о его неуживчивости в менее преклонном возрасте, про которую Хьюз уже слышал. – Это их личные вещи, поймите уже наконец!

– То есть Шерлока Холмса и доктора Уотсона?

– Не только. Некоторые предметы из той самой квартиры принадлежали ее хозяйке. Посуда, например.

– Да, я видел.

– Но и это еще не всё. Пройдите наверх. Отдельная комната посвящена инспектору Лестрейду. После него тоже осталось немало занятного.

– А скрипка? – Хьюзу, почти не интересующемуся детективами, более всего из сюжетов о Холмсе запомнились скрипка и химические опыты.

– Здесь вы меня подловили, – улыбнулся старичок, поворачиваясь к висящему на стене за стеклом инструменту. – Каюсь, из всего комплекта только смычку посчастливилось бывать в руках Шерлока Холмса. Скрипка не сохранилась. Почему – отдельная история. Мне подумалось, просто повесить один смычок… как-то не смотрится, не правда ли? Полагаю, я нашел изящное решение, дополнив его скрипкой, которая, как вы теперь понимаете, никакой исторической ценности не имеет.

Дэниэл Хьюз, репортер скромной газетенки «Финчли-ньюс», решивший написать статью об очаровательном захолустном музейчике Шерлока Холмса, начинал подумывать, что, возможно, более увлекательным получится отчет об удивительном факте безумия его владельца.

И ведь его об этом прямо предупреждали. Ближайший сосед Лестрейда, преподаватель физики в местной школе, на вопрос Хьюза, в правильном ли направлении он движется, скептически заметил, что, мол, и да и нет. Он, конечно, туда попадет, только зачем?

– Ах, из газеты, – усмехнулся он в ответ на пояснение представителя прессы. – Тогда, пожалуй, стоит ввести вас в курс дела. Разговаривая с ним, твердо держите в уме, что имеете дело с умалишенным.

– В каком-то роде да, я понимаю, – с детства приученный к вежливости, с улыбкой закивал Дэни. – В его положении он просто обязан быть немножко тронутым.

– Вы не поняли. Не в каком-то роде, а в самом что ни на есть очевидном. Одним словом, настоящий псих. Поверьте, я не преувеличиваю. Впрочем, не беспокойтесь, – добавил приверженец точных наук, заметив замешательство на лице репортера, – он неопасен. Вы ничем особо не рискуете. Хлопот и серьезных проблем вам это не доставит. Максимум повеселите нас. Свежий анекдот в наших местах – довольно редкая штука.

Предупреждение своим своеобразием порядком смутило Хьюза, но он поблагодарил и полюбопытствовал:

– И давно это с ним?

– Когда он свихнулся? Трудно сказать, но точно не вчера. Подозреваю, еще в детстве, как только осознал, что имеет ту же фамилию, что и инспектор из книжек про Холмса.

– Его фамилия действительно Лестрейд?

– Да. И это точно не пошло ему на пользу. Вот увидите, все его усилия сведутся к тому, чтобы убедить вас, что он потомок того самого Лестрейда, с которым то ли состязался, то ли делил славу сам Шерлок Холмс.

– То есть, – осторожно улыбнулся Дэни, – я не совсем понял…

– Нет, вы всё правильно поняли. Так что, дабы не свалять дурака, держите ухо востро.

Несмотря на то что физик никак не походил на любителя розыгрышей, Хьюз покинул его с ощущением, что только что подвергся изощренному издевательству с неясной целью. А спустя четверть часа уже прохаживался по комнатам, превращенным руками хозяина в демонстрационные залы, и с интересом выслушивал комментарии. Впрочем, залы – неподходящее холодное слово для таких крохотных и уютных пространств, напичканных самыми разнообразными предметами.

Хьюз принадлежал к той части журналистской братии, за которой стойко закрепилась репутация самой поверхностной категории человечества. Будучи твердо убежденным, что для освещения вопроса вовсе не обязательно в нем разбираться, и ни во что не погружаясь хоть сколько-нибудь глубоко, он быстро забывал даже то немногое, что успевал ухватить, прикоснувшись к какой-либо теме. Ничего не понимал он и в собирательстве. Особенно если речь шла о такой причудливой области. Он мог только догадываться, сколько усилий и находчивости требовалось приложить, чтобы воссоздать в мельчайших подробностях обиход знаменитого сыщика и его верного помощника. Некоторые детали были так тонко и остроумно подмечены, что невольно вызывали у него смех восхищения. Даже в том, как они были подобраны и расставлены, ощущалась невероятная любовь и доскональное знание предмета, приобретенное за долгие годы ценой вдумчивости и упорства. Едва ли не впервые в жизни столкнувшись с проявлением подлинного ревностного служения, он вдруг осознал, что у него язык не поворачивается назвать этого человека коллекционером. Исключительно благодаря особым качествам его натуры, в числе которых первой стоило заподозрить одержимость, этот скромный по размерам дом превратился в музей, своей коллекцией не уступающий знаменитому лондонскому коллеге. А в чем-то, в смысле изобретательности, оставивший старшего собрата позади.

Удивительно, но о существовании этого замечательного дома Хьюз узнал совершенно случайно. Музей не приобрел не то что славы, даже скромного признания. Молва, что должна была распространить весть о нем во все стороны, упорно это дело откладывала. Неведение отдаленных мест отчасти вытекало из отношения соседей. Лестрейд с его детищем пользовался в округе той особой известностью, что окружает сомнительную достопримечательность, похваляться которой никому не придет в голову. В первые годы, отмеченные его неспокойным темпераментом, ее трудно было проглядеть, поэтому вместо признания соседи платили ему плохо скрываемой неприязнью. Мало того что занятие его находили малопривлекательной и бессмысленной забавой, так он еще и взялся утверждать, что персонажи полюбившихся рассказов жили на этом свете, да так, что некоторые оставили потомство, к которому он принадлежит. И при этом единственный в королевстве располагает доказательствами. Еще бы не единственный! Хорошо еще, что так, потому что сумасшествие Джосайи Лестрейда особенно отталкивало тем, что не вписывалось в общепринятые представления об этих самых сумасшествиях.

Принято думать, что всякая уважающая себя психиатрическая лечебница при всем неповторимом сочетании индивидуальностей, пребывающих в ее стенах, обязательно располагает хотя бы одним Наполеоном. Возможно, в некоторые из них каким-то чудом затесались редкие Шерлоки Холмсы.