Суворовец. Том 3 - Анна Наумова
Предприимчивые домушники тягали у кого-нибудь сумочку, в которой вместе с ключами, хранился, разумеется, и паспорт. Бывало, эти сумочки им приносили «щипачи» — те асоциальные элементы, деятельность которых дальше воровства сумок не распространялась. Паспорт и ключи им были не нужны. Только наличка.
А дальше — дело техники.
Жили в СССР чаще всего по прописке. Снять жилье было проблематично. Хоть и можно. В «хрущобах» никаких консьержей, само собой, не было. Да и в других домах их — по пальцам пересчитать. Наловчившиеся домушники по-быстрому, пока замки еще не поменяны, заявлялись домой — чаще всего днем, и выносили, что придется.
Совету «хранить деньги в сберегательной кассе», который давал герой всем известного культового фильма, следовали не все. Кое-кто просто боялся класть деньги «на книжку». В постельном белье-то оно всяко надежнее будет! Или в книгах, например. Или за репродукцией Шишкина «Утро в сосновом лесу», висящей на стене. Можно еще под матрасом.
Другие же граждане, боясь обесценивания денег, предпочитали их и вовсе не копить, а вкладывать в дорогие вещи: драгоценности, магнитофоны, телевизоры… И, конечно же, все это добро тоже было желанной целью домушников!
Ключ под ковриком — везение! А паспорт и ключи в ворованной сумочке — это же прямо джекпот! Еще получше кошелька, набитого червонцами! Сразу видишь адрес «клиента». И под ковриками рыскать не надо, рискуя попасться на глаза бдительным соседкам. Едешь, смотришь, трешься у дома, будто невзначай, и выясняешь, когда никого нет.
Посему я сам давно уяснил и всем всегда говорил: «Не носите паспорт вместе с ключами! А если что — моментально меняйте замки!».
Понимали это не все. Даже в отделе многие мужики надо мной угорали. Угорать перестали только тогда, когда домушники обчистили хату нашего лейтенанта Дорохина. Тогда уж додумались хотя бы одно класть в сумку, а другое — в карман.
Мама Дорохина в тот злополучный день решила съездить на рынок — закупиться провизией. И пока она, болтая то с одной, то с другой продавщицей, неспешно двигалась между рядами, у нее один из «щипачей» мигом увел сумочку. С паспортом, ключами и, разумеется, деньгами…
Жила Глафира Павловна вдвоем с сыном. Мужа у нее не было. А сам Дорохин в те дни был в отпуске и грел телеса в Сочи со своей девушкой. Вот и пришлось Глафире Павловне топать домой пешком, подниматься к соседу-слесарю и в счет будущих «два пол-литра и два сырка» просить вскрыть дверь. А еще через пару недель, когда женщина, плюнувшая на замену ключей, уже и думать забыла о происшедшем, к Дорохиным наведались…
Случалось подобное, разумеется, не только в Москве. И не только в семидесятых-восьмидесятых.
Помню, еще в самом начале пятидесятых мама моя, окончившая техникум и ждущая папу из армии, получила распределение в Щербаков (ныне — Рыбинск), на завод дорожных машин Министерства строительного и дорожного машиностроения.
И в первый же вечер, когда мама с соседками — такими же, как и она, молоденькими выпускницами, пошла прогуляться по центру города, она сразу заметила что-то не то. Прохожие — и стар, и млад — единодушно старались идти всенепременно поближе к проезжей части. А вот кустов и деревьев отчаянно сторонились.
— Что такое? — удивленно спросила мама у своей соседки, бойкой Людочки. — Люд, что происходит?
Ерунда какая-то.
— Не знаешь, что ль? — тут же отозвалась Люда и, обернувшись, опасливо подтянула сумочку к себе поближе. — В кусты тянут. И грабят. Пацаны у нас с кастетами и финками ходят. А девчонки — просто сторонятся. И ты лучше давай, сюда поближе, Зин, к нам с Милкой. Целее будешь.
Но то Рыбинск… То есть Щербаков…
А тут Москва… Тут размах может быть еще больше…
Я долго ворочался в ту ночь. Морфей никак не хотел брать меня в свои объятия. Остальные пацаны уже наболтались и уснули перед завтрашней строевой. А я не мог…
И что-то мне подсказывало, что сегодняшнее нападение на мою девушку — не просто какой-то единичный случай…
Глава 6
— Как дела, Андрюшка-кукушка? — весело спросил меня бодрый и чуть насмешливый голос.
Прошла почти неделя. Я таки дождался своего первого увольнения в новом учебном году. Вместе со мной отпустили Илюху «Бондаря», Леху Пряничникова, Димку Зубова, обоих близнецов Белкиных и еще кое-каких ребят. А вот Кирюхе Лобанову с Михой не повезло… Их поставили в наряд. Оставили в училище и Игорька Лапина. Тому, правда, повезло чуть больше, чем Киру с Михой. Игорек дежурил на КПП, так что его разлюбезная Леночка могла его навестить.
Кир сегодня послушно чистил картофан всему училищу в наряде по кухне, Миха стоял на ненавистной «тумбочке», недовольный тем, что у него обломилась свиданка с его ненаглядной Верой, Игорек с Леночкой украдкой болтали на КПП…
А я, свободный вплоть до самого окончания увольнительной, сидел на нашей крохотной, но такой любимой кухне в «хрущобе» у метро «Юго-Западная» и с наслаждением уплетал бабушкин борщ. Со сметаной, да с чесночными пампушками! Просто объедение!
— Возмужал-то как, Андрюшка! — бабушка Фрося, вытерев руки фартуком, потрепала меня по коротко стриженной голове. — Бери еще пампушку! А то чем Вас там кормят… макаронами небось по-флотски…
— Да не, бабуль! Ты чего? — поспешил я защитить родное училище. — В Суворовском очень хорошо кормят!
И зажмурился… Так было приятно снова почувствовать прикосновения этой натруженной и чуть шершавой руки!
От добавочной пампушки с чесночком я отказался. Все же мне еще сегодня предстояло целоваться! Ведь свежее дыхание, как известно, облегчает понимание. А «Рондо» из всем известной рекламы в семидесятые не подвезли… Так что негоже мне дышать на девушку чесноком.
— Здоровяк-то какой вымахал! В плечах косая сажень! — продолжала бабушка, с теплотой и гордостью глядя на меня. — Тебе там генерала еще не дали? Того и гляди, скоро шире отца в плечах бу…
Тут бабуля вдруг осеклась и, пробормотав: «Ой, я ж пирог в духовку поставила!», с неожиданной для ее возраста прытью подбежала к плите.
Я сразу понял: пирог тут совершенно ни причем. Бабуля сунула его туда всего несколько минут назад. И подойти он должен был еще не скоро. Проверять сырое тесто сейчас не было ровным
