Суворовец. Том 3 - Анна Наумова
Губы мамы неожиданно тронула улыбка.
— Ладно, сынок! — тряхнула она головой. Глаза ее потеплели. — Как говорят, «будем посмотреть»! Ты вот что! Ты мне лучше про училище расскажи! Как у вас там дела? К смотру уже, наверное, готовитесь? Как ребята? Выросли небось тоже за лето?
— О! — бодро отозвался я, чрезвычайно довольный тем, что родительница больше не лежит, уткнувшись лицом в стену. Ковровая медитация, конечно, вещь полезная, но в разумных пределах. — Еще как выросли! Богатыри! Мамуль, ты Миху Першина помнишь?
— Миха… Миха… А, Миша! — мама нахмурила лоб. — Да, конечно! Вспоминаю! Маленький такой, тщедушный… Хороший парень. Только зажатый немного. Все время смущался! Вы как-то приходили с ним и… Ильей, да?
— Так точно! — бодро ответил я, довольный, что лед, кажется, тронулся. — «Бондарем» Илюхой. Беленьким таким. Он с Лилькой Форносовой гуляет.
— Ого! Интересно как! А я и не знала…
Мама, видать, весь последний год была в своих переживаниях. Все самые важные новости пропустила.
— А что? Лиля — девочка хорошая, я ее с рождения знаю. Значит, Илья у вас — «Бондарь»… Забавно! А как же вы Мишу зовете в училище, сынок? «Пи… Пи в квадрате»? Так, кажется? Я краем уха слышала…
Мама подтянула ноги и уселась поудобнее на кровати. Даже чутка улыбнулась. А я, как почтительный сын, услужливо подложил ей подушку под спину.
— Не… не в квадрате. «Пи-пополам», мам, мы раньше Миху звали! — рассмеялся я. — Только сейчас это все уже в прошлом. Менять пора клички.
— Почему? Зачем менять? Я вот тетю Галю, одноклассницу свою, до сих пор зову «Кубиком». Ты ж знаешь, у нее фамилия «Квадрат». Так еще с первого класса повелось!
— Да потому что Миха — уже никакой не «Пи-пополам»! — пояснил я. — А лось почти с меня ростом. Вымахал пацан за лето! Всего за одно лето! Так, глядишь, к выпуску и перегонит…
— А Настя? — вдруг спохватилась мама. О моих друзьях она помнила, а вот о девушке — нет. — Я и забыла совсем тебя спросить, сынок! Как Настя? Давно она к нам не заходила… Вы часом не поссорились?
— Да не, мамуль, ты чего? — поспешил успокоить я родительницу. — Все хорошо у нас с Настей. Просто… приболела она чуток! К соревнованиям готовилась последнее время. Каждый день тренировки, а то и не по одному разу!
— На катке, что ль, простыла?
К маме возвращался потихоньку ее прежний вид. И разговаривать она стала обычным, ласковым голосом. А не «шелестела» грустно, как осенние листья на клене под нашим окном.
Рассказывать о случившемся я не собирался. Зачем? Маме сейчас нужны только положительные эмоции.
— Да, да, на катке! — мигом подхватил я версию. И для пущей убедительности добавил: — Там холодрыга такая! Жуть! А когда вспотеешь, заболеть потом — легче легкого…
— Значит, ты сейчас к ней пойдешь, навестить? — погрустнев, спросила мама мигом упавшим голосом. — Уже?
И с тревогой поглядела на меня.
Я поглядел на часы. Признаться, мама была права. Я и впрямь хотел уже потихоньку двигать в сторону теперь уже почти родного дома на Кутузовском проспекте — к своей девушке. Но сейчас я четко понял, что кое-что должен переиграть.
— Не, не! Не сейчас! — я обнял маму, успокаивая. — Ты что, мамуль? аса через два, не раньше. А сейчас… А сейчас знаешь-ка что? Пойдем-ка мы на кухню и отпразднуем все вместе мой день рождения!
— Как день рождения? — захлопала глазами мама. — Погоди, сынок! У тебя же…
— Ну а что? — бодро сказал я. — Мамуль! А когда, как не сейчас? У нас вот-вот подготовка к параду начнется! Мы со строевой вылезать не будем! А еще учеба! На втором курсе нас знаешь, как драть будут! Так что, может, у меня увалов до самых осенних каникул не будет!
Я, конечно, преувеличивал.
«Драть» суворовцев по учебе особо никто не собирался. Чтобы нормально учиться, достаточно было просто на уроках ушами не хлопать. Получалось это в нашем взводе, в общем-то, у всех. За исключением разве шебутных «ТТ-шек» — братьев Тимура и Тимошки Белкиных. Но и те вроде ко второму курсу более или менее повзрослели. Не только начали бриться, но и остепенились. Тимур даже в хорошисты вышел. А Кирюха Лобанов, наш местный «Лобачевский», большой спец по алгебре и геометрии, так и вовсе на медаль шел.
А вот «тренировать коробку», то бишь готовиться к параду, нам по осени приходилось жестко, порой даже в ущерб учебе. Ноги потом гудели — будь здоров! И каждая, казалось, весила потом с три пудовых гири!
Ну да ладно! Будет день — будет пища! Позвоню сейчас из прихожей домой Насте и скажу, что задержусь немножко. Она всенепременно поймет!
— Решено! — сказал я и встал. — Празднуем сегодня мою днюху! Прямо сейчас! Отговорки не принимаются!
— Погоди, сынок! — засуетилась мама. — А стол? Ну как-то… Может, отложим? Ой, елки-палки! А я и не причесанная…
— А что стол? — пожал я плечами. Отступать от своей идеи внезапно устроить маме праздник я не собирался. — Стол, считай, уже готов! Бабушкин пирог уже подошел. Чуешь аромат какой стоит? И конфет я притащил. Вот и все! А что еще надо?
В воздухе и впрямь витали ароматы свежеиспеченного тертого пирога с вареньем — фирменного бабулиного блюда, вкуснее которого я до сих пор ничего в жизни не пробовал.
— А вот нарядиться надо, мамуль! — безапелляционно сказал я. — Через полчаса жду тебя на кухне! В самом красивом платье!
* * *
Первый «увал» в новом учебном году прошел просто прекрасно!
Мне все-таки удалось растормошить маму. Нарядная, в своем самом лучшем платье, она сидела рядом за столом рядом со мной и бабушкой… Даже подкрасилась чуток! И я наконец-то снова увидел в ней ту красивую и улыбающуюся женщину, рядом с которой вырос.
— Молодец, Андрюшка! — шепнула мне очень довольная мамиными переменами в настроении бабуля, провожая меня в коридор. — Настоящий мужик! Сказал — сделал!
Настя, которой я скромно поведал причину моей задержки, не стала на меня ругаться, хоть из-за спонтанного раннего празднования дня рождения и пришлось урезать нашу с
