Суворовец. Том 3 - Анна Наумова
— Что-то случилось, Настюша? — приложив руку к уху, встревоженно спросил я и обернулся.
Почти никого. Повезло!
Кирилл Лобанов уже наболтался со своей Маринкой, Игорек Лапин тоже забил «свиданку» с Леночкой в ближайшем увале, да и Димка Зубов вдоволь нашептал нежностей своей Саше и, довольный, побежал в комнату досуга…
Только Миха Першин одиноко скучал в ожидании своей очереди. Он стоял сразу за мной. Каждый вечер приятель всенепременно звонил домой красавице Вере, с которой познакомился тут же, в училище, на занятиях бальными танцами. И с тех пор они были неразлучны.
— Мих! — прошептал я. — Будь другом! Погуляй чуток, а?
Сообразительный и отзывчивый Миха понимающе кивнул и отбежал подальше. Только напоследок рукой помахал. Побыстрее, мол, мне тоже надо, не один ты тут!
Я снова прислонил к уху еще теплую после чужих суворовских ушей трубку.
— Я… это… тут… вот… а… там… — в трубке раздавались всхлипывания.
А потом нечленораздельная речь девушки, прерываемая плачем, и вовсе превратилась в бесконечный поток рыданий. Было ощущение, что вот-вот — и на меня прямо из динамика старенького дискового телефона, висящего на стене в нашем коридоре, хлынет целый водопад!
Я молчал, спокойно выжидая момент, когда можно будет поговорить. Пускай чуток успокоится!
Видать, снова не подвела меня чуйка, которая выработалась за много-много лет службы в органах! У меня прямо в мозгу просто засело: что-то случилось! Что-то произошло! Причем из ряда вон выходящее.
Будь там какая-нибудь бытовая мелочь: опаздывала девочка, каблук сломался, в школе задержали, к репетитору понадобилось — Настя всенепременно нашла бы возможность меня предупредить. За столько времени отношений мы уже научились чувствовать друг друга. И из-за мелочи вроде сломанного каблука Настя точно рыдать не стала бы. Она у меня — девушка крепкая!
Даже когда Настя жестко вывихнула плечо на тренировке той весной (строгий тренер раз двести, наверное, заставлял мою девушку повторять какой-то суперсложный прыжок), она ни слезинки не проронила.
— Я… это… сумку у меня вырвали… — Настя наконец нашла в себе силы выдавить хоть что-то понятное и удобоваримое. — И коньки…
Ну ек-макарек! Я же говорил, что все не просто так! Точно какое-то ЧП! Чуйка моя просто так не сработала бы!
— Сумку? — я мигом собрался, точно пружинка. И пошел по давно знакомому скрипту, который у меня уже от зубов отскакивал: — Настюш, давай так! Выдохни, расслабься… И по делу! Что, где, когда и как? Где вырвали? В подъезде?
Абстрагируемся от эмоций. Только факты. Только сухие факты. Лирика — потом.
— Не… — всхлипывала девушка. — Не в подъезде…
— А где тогда, если не в подъезде? — терпеливо опрашивал я потерпевшую. — В подворотне где-нибудь? Во сколько?
— У спортшколы… во дворах… — глухим голосом человека, готового проститься с жизнью, сказала Настя. — Решила путь от метро срезать. Я и охнуть не успела, как… Андрей! Это так было страшно! Они…
И она снова зашлась в рыданиях.
Я снова замолчал. Это лучше всего. Пусть человек выплачется. А потом сам все расскажет. А Миха все поймет. Подождет, сколько нужно.
Наконец всхлипывания закончились.
— Продолжай! — попросил я девушку.
— Сегодня… Около двух, — послушно начала говорить Настя. Временами она умолкала. Видимо, чтобы сдержать рыдания. — Я на тренировку хотела пойти, сразу после школы… Потом — сразу к тебе. А после — к репетитору…
Я молча слушал и не перебивал, фиксируя в голове сведения, которые прерывающимся после недавнего плача голосом выкладывала девушка.
— Сзади подошли, во дворе… — безучастно рассказывала Настя.
Снова появившийся на горизонте Миха посмотрел на меня и выразительно постучал пальцем по наручным часам. Закругляйся, мол, Андрюх… Я, конечно, тебе друг, но знай меру…
Я указал приятелю на телефон и поднял руку. Дай, мол, договорить! Дело важное и не терпящее отлагательств!
— Напали сегодня. Около двух. Во дворах, по дороге в твою спортшколу. Так? — деловито переспросил я.
На работе я обычно сразу все фиксировал в блокнот. Даже когда у нас появились компьютеры. Так привычнее. То, что я записывал на бумаге, я никогда не забывал.
— Так! — обреченно вздохнула Настя. — Все верно?
— Говоришь «напалИ»? — живо подметил я. — Значит, этот урод был не один?
— Да, не один… Двое их было, кажется… — Настя уже чуточку успокоилась и старалась говорить спокойно.
— А ты совсем их не видела? — на всякий случай уточнил я. — Ну, может, лицо, хотя бы мельком… Или фигуру, пусть сбоку, со спины… Высокие они, низкие, худые, коренастые? Ну хоть что-то?
Я дотошно и скрупулезно пытался найти хоть какую-то зацепку.
Сколько раз я уже убеждался за время работы в органах, что жертвы нападений, как правило, хоть что-то, да помнят! И это «что-то» очень даже можно использовать как зацепку!
Приходит, к примеру, потерпевший с выпученными глазами. Орет, слюнями брызжет, руками машет: «Все пропало, гипс снимают, клиент уезжает, три магнитофона импортных, куртка замшевая…».
Начинаешь его опрашивать. А он в ответ: «Ничего не помню, ничего не знаю, никого не видел… Ограбили, квартиру вынесли…». А потом — раз! И какая-нибудь зацепка. А за ней другая. И еще одна… И еще… Оказывается, видел. Оказывается, помнит.
А еще, конечно же, бесценна помощь свидетелей. Ее совершенно зря недооценивают. Что-то соседка, к примеру, заметит. Что-то — дворник. Что-то — мальчишки, которые во дворе мяч пинали. И вот через пару часов уже понятно: убийца — дворецкий.
Но тут, кажись, сработали без свидетелей…
— Не видела, — сокрушалась девушка в трубку. — Помню только, как кто-то выкрикнул: «Давай!». И все, темнота… Очнулась уже позже, на том же месте. Замерзла вся. Думала, пальцы на руках отморозила… Только-только начала ими что-то чувствовать.
Значит, снова гоп-стоп семидесятых? И не просто сумку вырвали, а еще по голове дали!
Года не прошло, как я вмешался в ход истории и не дал как следует развернуться будущему криминальному авторитету девяностых со странной заморской кличкой «Ризотто». Теперь гопник со шрамом вряд ли уже подомнет под себя какой-нибудь район Москвы или Подмосковья… Ничего не
