Суворовец. Том 3 - Анна Наумова
А теперь снова!
Во мне закипела ярость. Я еще не забыл ту историю с нападением на нашу Ирину Петровну Красовскую. Но пока я не давал волю эмоциям.
— Настюш! В травме-то была? — все так же деловито и коротко спрашивал я.
— Угу! — тоже коротко ответила Настя. — Была… Прохожие довели. Под ручки так, аккуратно. Папе оттуда позвонила, он потом за мной приехал. Сотрясение…
Да ёшкин кот! Сотрясение… Одна новость хуже другой.
Да уж… Теперь ясно, почему ни с того ни с сего Настя так и не объявилась на КПП! Тут уж точно не до свиданок!
— Заявление написала? — уточнил я.
— Написала! — отозвалась девушка. — С папой вдвоем съездили в участок. А потом совсем по-взрослому вздохнула: — А толку-то? Никто ничего не видел. Никто ничего не знает…
— В сумке что было? — осторожно выспрашивал я.
Все по выработанному годами скрипту.
— В сумке-то? Ну, паспорт, блокнот, учебники, тетради… — начала перечислять Настя. — Мелочевка всякая: зеркальце, помада… Ключи, само собой. И деньги на репетитора. За восемь занятий сразу. Мама мне утром выдала, чтобы за месяц вперед сразу заплатить.
— Да… дела… — нахмурился я.
— Паспорт-то я восстановлю, — продолжала сетовать девушка. — Учебники мне в школе новые дадут. Деньги жаль, конечно… Но папа сказал: «Не волнуйся. Главное, что ты жива!» А вот коньки жаль больше всего! Папа их за границей-то с трудом нашел. А уж у нас их и подавно днем с огнем не сыщешь. Даже за тысячу!
— Да уж… — вздохнул я. — Нехилый подгон местной гопоте. А самочувствие-то как твое, Настюш?
— Паршиво! — прямо без обиняков ответила моя бесхитростная девушка. — Дома засадили. Гулять не пускают. Лежат велят и не двигаться. Участковый час назад зачем-то приходил. По десятому кругу расспрашивал, что случилось. Как будто это как-то поможет!
— Голова болит?
— Да не… — кашлянула девушка. — Не болит. Кружится только иногда. А вот за кордон теперь Иванченко поедет… Тренер уже сообщил. Быстренько там решение приняли. Ехать-то уже через десять дней… А какая из меня теперь фигуристка? Постельный режим еще несколько недель…
Час от часу не легче!
Значит, помимо паспорта, денег, учебников и ключей, моя девушка лишилась еще и редкой возможности поехать на заграничные соревнования…
А я-то собирался в ближайшее воскресенье уже проститься со своей любимой на целых две недели! Хорошо, конечно, что Настя останется в Москве. А с другой стороны — ну такой себе повод для радости.
С Олесей Иванченко я был шапочно знаком. Они с Настей занимались в одной спортивной секции. Обе были очень талантливыми девчонками, которым прочили большое будущее в одиночном фигурном катании.
Отношения Насти и Олеси всегда были очень забавными. То они, точно Шерочка с Машерочкой, вместе ходили в кино под ручку и шушукались во время кратких перерывов, то цапались промеж собой… Словом, вечная борьба двух конкуренток, идущих к победе ноздря в ноздрю. Я особо не вникал в девичью «дружбу-вражду». Просто мне Олеся казалась хорошей, веселой и забавной девчонкой.
— Дуешься на нее? — понимающе спросил я.
— Да не… — кисло отозвалась Настя в трубку. — А чего дуться-то, Андрюш? Она ж ни в чем не виновата. Прикинь, звонила мне сегодня… Говорит: «Откажусь, Настя, не поеду никуда! Неудобно! Ты дома валяешься с сотрясением, а я там…».
— А ты что? — с интересом спросил я.
— А я ей говорю: «Иванченко, ты чего, белены объелась? Такой шанс выпадает!». В общем, еле уговорила… Даже тренеру позвонила и попросила, чтоб он на ее финты внимания не обращал.
Настя уже, кажется, совсем успокоилась. Понемногу начала возвращаться к прежней шутливой манере разговора. Даже несмотря на случившееся.
Я улыбнулся. А хорошая все-таки у меня девчонка! Как мне с ней повезло! Другая бы сказала: «Правильно, не надо ехать! А то ишь чего захотела! Пусть будет ни мне, ни тебе!». А она…
Снова нарисовавшийся на горизонте Миха умоляюще сложил руки в просьбе.
— Ладно! — торопливо сказал я. — Все понял! Буду действовать! Настюш! Ты не унывай! Держи хвост пистолетом! В увале я к тебе обязательно забегу!
— Андрей… — грустно рассмеялась девушка. — А как ты будешь действовать? Ты же не сыщик! Меня дома заперли в четырех стенах, а ты в своем Суворовском круглосуточно! Ну что ты можешь сделать?
— Что могу, то сделаю! — пообещал я, не раскрывая, разумеется, все карты.
О том, что я — на самом деле уже не суворовец, а бывалый опер в теле подростка, в этом мире должен знать только один человек. И это — я.
— Все, Настюш! М-м-м! — я телеграфировал своей девушке воздушный поцелуй. — А! Вот еще что! Вы замки-то поменяйте! Пока!
Пора закругляться. А то Миха, жаждущий разговора с Верой, сейчас инфаркт миокарда словит от сердечных мук.
* * *
Засыпая тем вечером на своей скрипучей койке под колючим одеялом, я все думал…
В байки, что в СССР якобы все было «хорошо, спокойно, безопасно», я и до того, как поступить на работу в органы, не особо верил. И ключики-то под ковриком без опасений оставляли… И до утра можно было гулять, не боясь, что тебя грабанут в подворотне… Угу.
Совет поменять замки я вспомнил не просто так. Сколько случаев было с этим связано — и не перечесть! Еще в восьмидесятых, когда я только-только начинал работать в органах, я с этим столкнулся. Заявлений таких к нам поступала тьма тьмущая!
Вариант — беспроигрышный. Даже для начинающих домушников. Дергаешь где-нибудь на рынке или в метро сумочку у зазевавшейся дамы. Хочешь — у студентки, хочешь — у дамы постарше. Предпочитали, как правило, дам постарше. Студентка-то может с родителями жить, а может и в общаге.
Первый — хороший вариант, а второй — фуфло полное. В общагу, во-первых, фиг проберешься, во-вторых, там народу дофига, а в-третьих, брать там нечего. Разве что плакат с Сиси Кейч на стене, кипятильник в тумбочке, да сковородку со слипшимися макаронами… Да и вахтерша на входе бережет покой обитателей пуще Цербера! Всех в лицо помнит!
А вот у людей
