Ё-моё! - Гарри Яковлевич Бардин

Эта записка усыпила бдительность чиновников, и сценарий был принят.

Хорошо, что эту хрень не читал председатель жюри Каннского международного фестиваля Этторе Скола, который через год руками Клаудии Кардинале вручил мне Золотую пальмовую ветвь.

Но это будет нескоро.

«Выкрутасы»

Художником-постановщиком будущего фильма была приглашена Ирина Ленникова. Я ей поручил придумать персонажей, но шло время, а Ирина не торопилась. У нее были другие проблемы. Она собиралась замуж, а потому периодически занималась голоданием, чтобы предстать перед будущим мужем в достойной форме.

И вот, когда оставался всего один день до конца подготовительного периода, я звоню ей и не узнаю по голосу.

— Ира! Ну что, ты выкрутила персонажей?

— Нет.

— Почему?

— Я голодаю, — говорит она мне умирающим голосом.

— А у тебя круглогубцы есть?

— Есть.

— Тогда я еду к тебе.

Откуда у меня была такая решительность? Я знал, что мне было нужно. Я хотел, чтобы персонажи — и мужчина, и женщина — были будто нарисованы Матиссом одной линией. Я приехал к голодающей и выкрутил тех персонажей, которые на следующий день принял худсовет.

Художница моя вышла из голодовки, и мы приступили к съемкам.

Новый материал — проволока — таил в себе свои сложности.

Фигуры из проволоки, пришпиленные к пенопласту макета, долго раскачивались после прикосновения к ним пальцев аниматоров. Приходилось ждать, пока они откачаются, а потом нажимать на кнопку камеры. Надо было придумать, как укрепить стопу, чтобы вся фигура стала более устойчива.

И тут пришла идея, которой, мне кажется, я порадовался больше, чем когда придумал сам сценарий. Я иначе выкрутил ноги персонажей. Проволоку я вел до стопы, а потом делал пять завитков, которые становились пальцами. И тогда в отверстия завитков втыкались гвоздики, которые держали персонаж более жестко.

Казалось бы, ерунда! Ан нет! После этого «изобретения» съемки пошли намного легче.

Хотя проволока была мягкая, отожженная, но она выдерживала лишь 30–40 изгибов, а потом ломалась. И тогда приходилось начинать сцену сначала.

В мастерских студии нашей группе выделили мастера — Владимира Аббакумова. Его давно уже нет на свете, а тогда это был мрачный человек, заросший бородой и усами. Он не начинал работать, пока не принимал свой утренний рацион: бутылку портвейна и копченую скумбрию. От этого «завтрака» он тут же покрывался красной сыпью аллергии, но к работе был готов. Ему было поручено выкручивать наши проволочные персонажи по моим образцам. Он с этим прекрасно справлялся. До поры до времени.

Отвлекусь. Моя художница Ирина вышла замуж. Но было одно «но».

Муж ей достался довольно пожилой, поэтому по совету опытных подружек она для него бегала на рынок и покупала сельдерей. Именно сельдерей должен был активизировать мужа и стать залогом семейного счастья.

Так как наши персонажи, хоть и проволочные, были абсолютно голые, половой орган нашего героя мы назвали кодовым словом «сельдерей».

Снимали фильм два аниматора — Лида Маятникова и Ира Собинова-Кассиль.

Однажды упомянутый Володя Аббакумов скрутил двух мужиков для обоих аниматоров.

Вскоре они влетели к нему со скандалом в мастерскую.

— Володя! Ты что сделал? — возмущалась одна.

— Посмотри и сравни! — кричала другая.

— Да что случилось, бабы? — оторопел Володя.

И тогда они положили ему на стол двух скрученных им мужиков.

— И что? — уставился на дело своих рук Володя.

И тут ему все объяснили.

— Посмотри, какой у нее «сельдерей» и какой у меня маленький!

Ошалевший от их напора Володя произнес в свое оправдание фразу:

— Бабы! А вам не все равно?

И тут был открыт главный секрет сексологии:

— Нет, не все равно! Нет, не все равно!

Отнесем это к производственному спору.

Съемки фильма были закончены.

Главного героя я озвучил сам.

Музыки в фильме не было. Единственное, что я придумал, это музыкальный финал. Обратился к любимому моему певцу, вернее, к его творчеству. К Шарлю Азнавуру. Я взял коду из его песни «Изабель» и поставил в финал «Выкрутасов».

Готовый фильм посмотрела на киностудии оценочная комиссия. Они не пришли к окончательному решению. Я, конечно, переживал за судьбу «Выкрутасов», потому что отдавал себе отчет, что снял достойный фильм. Интересный по форме и глубокий по содержанию. Но никак не мог повлиять на его дальнейшую судьбу. И, не дождавшись решения коллег, отправился к маме в Киев.

Не самые лучшие страницы моей жизни

В поезде, пообщавшись с соседями по купе, забрался на верхнюю полку и заснул в горьких мыслях о снятом фильме.

Утром, проснувшись, я свесился с полки и поздоровался с соседями.

Они со мной не поздоровались. Они меня не узнали. Я понял: что-то со мной не так. Глянул в зеркало и обалдел. За ночь я опух, да так, что превратился в сегодняшнего Ким Чен Ына.

Когда я нажал на кнопку звонка, мама, открыв дверь, спросила меня:

— Вы ко мне?

Она меня не узнала.

Как поется в песне Александры Пахмутовой на стихи Николая Добронравова: «Ничто на земле не проходит бесследно…». Как потом мне объяснили врачи, мой организм мог бы отреагировать инфарктом, инсультом, но он отреагировал кожей.

Как бы я ни хорохорился, интриги коллег сделали свое дело. Я заработал нейродермит. По возвращении в Москву пришлось лечь в больницу.

То, что я испытал тогда, не могу пожелать никому. Даже врагам. На мне не было живого места. Все тело безумно чесалось, кожа с меня сползала лохмотьями.

В мою палату приводили студентов-медиков не для того, чтобы познакомиться с режиссером, а для того, чтобы показать меня как яркий образец нейродермита.

Больше месяца я провалялся в больнице. А что же фильм?

Я узнал, что в конце концов директор киностудии Эдуард Стаченков отдал положенные ему два голоса за первую категорию, и фильм с перевесом в один голос был оценен комиссией именно по первой категории.

Госкино ее подтвердило. А это значило, что «Выкрутасы» получили право быть представленными на международных фестивалях.

Я уже шел на поправку, когда в больницу позвонили и попросили меня выписать пораньше. Почему? Потому что фильм был отобран на Каннский фестиваль и мне надо срочно отправляться во Францию.

Маршрут таков: Москва — Париж, Париж— Ницца, а там рядом и Канны.

Мой путь лежал из больницы — в Ниццу! Забавно.

Канны

Первые числа мая. Я под горячими солнечными лучами отправляюсь в Госкино, где мне за один день вышедшие в