Эффект наблюдателя: Хроники космического беспризорника - Артем Новиков

Артем Новиков (Артварт)

Эффект наблюдателя: Хроники космического беспризорника

Часть 1. Императив Чужака (Глава 1)

В лучах заходящего солнца все было оранжевым. Грязно-оранжевым: в Нижнем секторе всегда грязно, а на территории Пауков — особенно. Я наблюдал милую картинку, как двое шкетов, прибившихся к банде «Пауков», приперли к забору мальчишку. Тощий, в слишком чистом и дорогом по местным меркам комбинезоне, он стоял слишком расслабленно для жертвы. Даже не дернулся, когда Гришка махал перед ним кулаком.

Я вообще-то шел спать и прошел бы мимо. Всегда прохожу. Но Гришка же! Тот, который три дня назад обчистил мою тайник-нору, утащив даже банку консервов с истекшим сроком. Настроение поползло вверх: как удачно-то!

Паук требовал ботинки. Мальчишка молча наклонился, начал расшнуровывать. Я сжал обломок трубы в кармане. Идиот, сейчас его разденут до нитки, а завтра найдут в канаве.

Когда Гришка потянулся за добычей, труба, притворившаяся кастетом, опустилась ему на спину. Да, парни увлеклись процессом, с душой к делу подошли, и мое приближение не заметили.

Второй дернулся ко мне, увеличив ожидаемую скорость встречи кулака со своей головой, и заорал, схватившись за нос.

— О, Гриш! — не смог удержаться я, — Слышал, ты теперь мусорные бачки грабишь? Карьерный рост?

Гриша не пытался встать, но выражал некоторое неудовольствие текущими обстоятельствами в нецензурной форме.

Секунда триумфа.

И тут из-за угла появился Гарт. Даже в сумерках сразу узнаваем: двухметровый гигант с совершенно лысой башкой. Не то чтобы он возглавлял банду, просто когда Гарт приходил, все расступались. Тесак, возникший в его руке, идеально дополнял образ.

Это как же-то я? Ведь мог сначала оглядеть местность! Но нет, влип. Гришка хрипел у моих ног, а Гарт улыбался. Труба в руках вдруг перестала быть ультимативным аргументом.

Гарт — он выглядит медленным, только пока не начинает двигаться. Мгновение, и он рядом. Тесак взметнулся — я дернулся в бесполезной попытке увернуться. Хруст, будто ломают куриные кости.

Гарт замер. Потом медленно осел на колени и повалился вбок. За его спиной стоял тот самый мальчишка. В руках — кирпич. Сейчас видно, что он мой ровесник, издали казался старше: выше меня на голову.

— Нам стоит уйти, — сказал он ровным голосом, словно комментировал урок. — Сюда бегут еще трое.

Я не спросил, с чего он взял. Просто побежал следом, пока мозг пытался собрать куски происходящего. Как он успел? Почему так спокоен? Да кто вообще молча бьет кирпичом по головам?

Мы уходили по узким проходам между цистернами, сзади слышались крики. Он бежал странно: не задыхался, не крутил головой — будто бегал тут каждое утро. Когда мы втиснулись в щель под опорами моста, я наконец разглядел его лицо. Бледное. Чистое. Совсем не похожее на наши, с вечными синяками и грязью.

— Как тебя? — на «звать» дыхания не хватило.

— Лор, — а он дышал расслабленно, будто все время и сидел тут, а не несся сломя голову.

— Ладно, принц, здесь наши дорожки расходятся. Вали домой и радуйся, что жив-здоров, повезло.

Его бровь дернулась. Возможно, это была счастливая улыбка:

— Да мне и тут неплохо.

На Нижний рухнула ночь. Как всегда резко — будто кто-то выключил свет во всей вселенной. Я оглядел Лора — чистые руки, дорогой (хоть и порванный) комбинезон, этот взгляд… Черт, да он даже не понимал, где находится.

— Ладно, аристократ, — я вытер окровавленные костяшки о штаны, — где твой звездолет припаркован? Пора валить баиньки.

Он медленно моргнул:

— Недоступен.

— То есть?

— Мне некуда валить.

Ветер шелестел в ржавых трубах над нами. Где-то вдали завыла сирена аварийного реактора — обычный вечерний звук.

— В черную дыру… — я потер ноющие костяшки. — У тебя же есть где ночевать?

— Нет.

Шик. Маменькин сынок сбежал из дому в нижний сектор. Законная добыча. Но он меня спас. Без дураков, мой труп уже валялся бы в канаве. Одно дело — навалять паре сверстников (с кастетом и сзади), и другое — взрослый мужик с ножом. Особенно Гарт, шизанутый лидер Пауков. Выходит, это я ему задолжал:

— Квазар с тобой, пошли вместе. Только, чур, без глупостей.

Щель между опорами старого трубопровода. Вход замаскирован обрывком прогнившего брезента. Внутри — почти комната, личные хоромы, остававшиеся моей собственностью, ровно пока о них никто не знал.

Лор вошел, осмотрелся с любопытством туриста на экскурсии. Его взгляд задержался на:

— сложенных стопкой старых голо-журналах (мой «матрас»),

— консервной банке с ржавыми гвоздями (сейф),

— нацарапанных на стене отметках (календарь).

— Уютно, — сказал он. Без сарказма.

Впотьмах я швырнул ему сверток из грубой ткани:

— Спи там. И не храпи.

Он поймал и начал шуршать, разворачивая.

Мне в качестве одеяла остался кусок теплоизоляции с разобранного шаттла.

— Спасибо, — Лор аккуратно расстелил свое, будто это было что-то ценное.

Я плюхнулся на кучу журналов. Снаружи снова завыл ветер, играя трубами, где-то далеко кричали пьяные голоса.

— Эй, — я повернулся к нему. — Откуда ты вообще?

Тишина. Потом:

— Не отсюда.

— Ого, какое открытие! — я фыркнул. — А почему…

— Спи. Завтра будет сложный день.

Я хотел возмутиться, но вдруг осознал: он прав. От пережитого меня совсем рубило, а завтра будет тот еще денек. После сегодняшнего сектор для меня станет горячим. Очень горячим.

Когда свет, пробившийся сквозь щели в брезенте меня разбудил, Лор уже сидел, скрестив ноги, его спина была неестественно прямой.

— Ты вообще спал? — я протер глаза.

— Нет.

— Почему?

— Не требовалось.

Я замер. Кто-то добровольно не спал в Нижнем? Да тут люди убивают за место поспать!

— Ладно, киборг, — я потянулся. — Пора выбираться.

И тут меня осенило:

— Охренеть… — я схватился за голову. — Ты же даже не знаешь, куда тебе идти!

Лор медленно поднял брови:

— Верно.

— И денег нет?

— Нет.

— И документов?

— Нет.

Я застонал. Он же окажется в канаве с перерезанным горлом уже к обеду. Зря я помог пережить ему ночь?

Один я имел все шансы уйти в другой сектор. Но не с ним. Бросить его умирать? Он мог так сделать, вчера. Вот только он не стал.

Вариант остаться в секторе был. Дерьмовый правда.

— Вообще, есть место, куда можно податься… — я задумался над рекламной речью. —