Посредник - Женя Гравис
Митя вздохнул и невежливо ее перебил:
– Клара Аркадьевна, оставайтесь, пожалуйста, здесь и будьте на связи. Я займусь поисками вашего супруга.
– Вот и славно, вот и хорошо, – моментально успокоилась она и приняла обычный хозяйственный вид. – Вы уж постарайтесь, господин сыщик. И с бабушкой, кстати, тоже. А то нехорошо как-то выходит. Бегаете много, а все без толку. Кстати, я на вас в суд подала. Колечко буду оспаривать. Вам оно точно ни к чему, а я многодетная мать. Возможно, мать детей-сирот. Хотя лучше бы вы, конечно, Петеньку живым нашли. Надеюсь, костюм ему не порвали ироды. Новый совсем, месяц как куплен. Сукно английское, шерсть мериносовая, пуговицы медные. Вы за слушания не переживайте, вам наверняка компенсацию присудят…
Угроза судом Митю совершенно не взволновала. Возможно, потому что была виртуозно вбита Кларой Аркадьевной как гвоздь в крышку гроба – где-то между зыбучими болотами Подмосковья и овцами-мериносами. Не проблема. А вот пропавший Хауд – это проблема.
Самарин вышел на улицу, пытаясь выветрить свежим весенним воздухом весь словесный мусор, которым его щедро осыпала владелица похоронного бюро.
– Никак папеньку будете искать?
Сыщик обернулся и увидел одного из мальчишек-Хаудов – лет девяти. Потенциальный сирота стоял, деловито засунув руки в карманы слишком больших штанов и тем самым, видимо, удерживал их от позорного сползания вниз.
– Собираюсь, – ответил Митя. – А тебе что-то известно?
Мальчик смерил его оценивающим взглядом из-под лохматой челки и, не разжимая кулаков, подтянул штаны повыше:
– Может, и известно. Рупь дадите?
– А карманы не треснут?
– Ну не хотите – так не надо.
Митя порылся за пазухой и выудил оттуда гривенник и леденец в помятом фантике.
– Пойдет. – Ребенок деловито забрал и то и другое. – Винная лавка на Пятницкой. Папка там уже четыре дня обретается.
– Что ж ты матери не сказал, если знаешь?
Мальчишка пожал плечами:
– Нам любопытно было, когда она обнаружит. Мы ставки делали. Я продул.
«На редкость любящая семейка», – подумал сыщик, покидая похоронное бюро.
Винная лавка на Пятницкой с изящной вывеской «Лучшия крымския вина» была закрыта и выглядела заброшенной. Через пыльные витрины ничего внутри не просматривалось. Митя безуспешно постучал, осмотрел солидный висячий замок и обогнул здание в поисках черного хода. Таковой нашелся. Замок здесь оказался куда более простой и открылся с помощью отмычки.
Самарин прошел через служебные помещения, заставленные ящиками, и оказался в торговой зале. Петр Алексеевич обнаружился за длинным дубовым прилавком, где спал на полу в окружении армии бутылок – пустых и полных.
Выглядел Хауд рыхлым и дряблым, как забытый на столе скисший холодец, и вонял соответствующе. Судя по всему, в течение последних дней компанию ему составляли исключительно мускаты, рислинги, шардоне, совиньоны, мерло, кокуры и прочие дары южных полей, которыми так славится плодородный край Империи.
Митя присел рядом и осторожно потряс Хауда за плечо:
– Петр Алексеевич…
Тот выпустил изо рта большой слюнявый пузырь и громко захрапел.
– Петр Алексеевич! Проснитесь!
Хауд приоткрыл один глаз, посмотрел на сыщика мутным взором, повернулся на другой бок и захрапел еще сильнее.
Нет, без поддержки тут не справиться. Митя поднялся, окинул взглядом длинный прилавок и обнаружил на его краю телефон.
– Барышня! Номер 07—317, будьте любезны!
– У аппарата! – раздался через минуту в трубке неизменно бодрый голос доктора Шталя.
– Глеб, привет! Это Самарин. Ты мне нужен.
– Где труп? Куда ехать?
– Тут… как бы это сказать… Скорее, наполовину труп.
– Так мне его окончательно упокоить или вернуть к жизни?
– Рассчитываю на второй сценарий. Ты же все-таки медик.
– Прозектор. Ты это помнишь, надеюсь?
– Вас всех учили оказывать первую помощь. А мне сейчас больше не к кому обратиться.
– Адрес диктуй.
Шталь появился минут через десять – румяный, веселый и с маленьким чемоданчиком в руке.
– Ну, что у нас тут? О, какой прелестный образец дипсомании![21]
– Можешь что-то сделать? – хмуро спросил сыщик.
– Могу вызвать скорых медиков, и его отвезут в «Приют для опьяневших».
– Не вариант.
– Тогда сбегай через дорогу, в кабак, и возьми у них горячей воды.
Через несколько минут сыщик вернулся с чайником и застал Глеба возле похоронщика со шприцем в руке.
– Отлично. Кружку найди, – сказал Шталь, медленно нажимая на плунжер. Потом вытащил иглу из сгиба локтя и размотал резиновый жгут на предплечье Петра Алексеевича.
В принесенную кружку Глеб ссыпал какие-то травы и белый порошок, тщательно размешал, затем достал из чемоданчика большую резиновую клизму.
– Не паникуй, вливать будем перорально, – пояснил он, глядя на вытянувшееся Митино лицо. – Клизма новая. Вроде бы. Давай-ка эту жертву Бахуса у стены прислоним.
В четыре руки Петра Алексеевича подняли и усадили на пол.
– Фонарем посвети, не видно ни черта. Надеюсь, хоть в вену попал, – попросил Шталь, а потом звонко похлопал Хауда по щекам. – Просыпайся! Пей давай! – Сунул конец клизмы похоронщику в угол рта и сжал грушу.
Митя включил американский фонарик, отчего светлые кудрявые волосы Глеба вспыхнули на свету, а унылое лицо Хауда стало синюшно-бледным.
– Пей, пей, не филонь!
Петр Алексеевич приоткрыл глаза, в которых отразились легкий ужас и паника, а после покорно сглотнул. И еще. И еще. До тех пор, пока не выпил всю большую кружку отвара. Откинул голову назад, стукнувшись затылком о стену, затем длинно и протяжно выдохнул.
– Ну вот, молодец, – кивнул Шталь. – Дегидратация, знаешь ли, никого не красит.
– Что ты ему дал? – спросил Митя.
– Классический коктейль – аспирин и настой ромашки. Ну и глюкозу внутривенно. Сколько он тут?
– Думаю, дня четыре.
– Вовремя успели. Еще пара дней – и проспиртовался бы насквозь, даже бальзамировать не пришлось бы.
– И что теперь?
– Теперь ему надо проспаться и не пить ничего, кроме воды. Есть тут отдельный кабинет или каморка?
– Кажется, видел возле выхода.
– Ну, понесли тогда.
Вдвоем они подхватили Хауда за руки-ноги и перетащили в небольшую подсобку, где уложили на продавленный топчан.
Глеб окинул взглядом тесное полуподвальное помещение с одинокой тусклой лампочкой в центре потолка и небольшим оконцем у самого верха стены:
– Сойдет. Чайник ему оставь и пустое ведро. Разберется. Огня не надо, спалит еще к чертям весь магазин. С утра ему бы рассолу или кислого супа. Оклемается. О! Есть идея! Я сейчас!
Шталь метнулся обратно в лавку и принес чемоданчик, из которого достал пузырек с красноватой жидкостью и ватку.
– Что это? – удивился Митя.
– Так, перепало по случаю из довоенных запасов. Огневичка. Медсестры ею обморожения иногда смазывают. Но мы пойдем другим путем.
Глеб щедро намочил вату и начал размашисто выводить ею на стене какие-то буквы. Жидкость
