Посредник - Женя Гравис
– Я такое увидел, – зашептал Афремов и потянул Митю за рукав. – Пойдем, покажу.
Они дошли до большой залы, которая, вероятно, служила местом отдыха или общественных занятий. Через стеклянные двери просматривалась вся комната, ярко освещенная солнцем. В ней находились около двадцати человек – кто-то играл в шахматы или лото, другие читали, слушали музыку на патефоне…
– Куда смотреть-то? – спросил Митя.
– Вон, у левого окна. Узнаешь?
Мужчина с окладистой бородой и длинными волосами стоял возле окна, обратив лицо к свету, и улыбался – тихо, безмятежно, благостно. И не переставая вертел в руках резиновый октаэдр.
– Это же… Павел Барышкин![19]
– Он самый, – подтвердил Мишка. – С начала года тут. Санитары говорят, на редкость добрый и обходительный пациент. Мухи не обидит.
– Барышкин-то?
– Я тоже сначала не поверил. Но это правда. Он совершенно изменился.
– Неужели надо сойти с ума, чтобы стать хорошим человеком?
– Ну, если…
– Это был риторический вопрос, Миша.
– Что это значит? – нахмурился Афремов.
– Значит – не требующий ответа.
– Чепуха какая. Если я покупаю пирожок, то отдаю деньги и взамен жду пирожок. Иначе сделка не закрыта. Риторика – на редкость нелепая наука. Так куда мы дальше?
– Ты можешь на службу возвращаться, а мне надо заехать к отцу Илариону.
– А можно мне с тобой? – мгновенно подскочил Мишка.
– Ну, твоя помощь там не требуется. Но если хочешь…
– Хочу!
– Ага. Кажется, я понял. Дочка священника, да? – усмехнулся сыщик.
– Это был риторический вопрос, – пробормотал Мишка и густо покраснел.
Глава 3,
В которой плещутся волны стыда и совести
Отец Иларион рубил дрова на задворках дома причта[20].
Рукава простой рубахи закатаны по локоть, длинные волосы стянуты на затылке ситцевой лентой, лоб покрыт испариной.
Хрусть!
Березовое полено разлетелось на две половинки с одного удара. Священник поставил на колоду новое и таким же четким замахом разрубил и его. Большая гора чурбаков вокруг извещала о том, что колкой дров отец Иларион занимается уже не менее часа.
– Диос в помощь, – подойдя ближе, вместо приветствия сказал Митя.
Священник молча кивнул и рассек очередное полено. Потом с размаха вонзил топор в колоду и выпрямился, утирая пот со лба.
– Впечатляет, – заметил сыщик. – Нечасто встретишь человека вашего статуса, который бы не гнушался простого физического труда.
– Любой труд во благо, – ответил отец Иларион. – Тяжелая работа дана нам для усмирения гордыни, дабы не возноситься тщеславием над прочими. Чем могу помочь?
– Заглянул уточнить кое-какие сведения. В марте вы навещали своего недавно умершего родственника Вадима Юрьевича Чуприянова в Алексеевской больнице. Это так?
– Истинно, – кивнул священник, неторопливо собирая и складывая чурбаки.
– У вас были близкие отношения с покойным?
– Не сказал бы. Это была единственная встреча за много лет.
– Для чего он хотел встретиться?
– Ради последнего причастия. Он сообщил, что предчувствует близкую кончину, и захотел исповедоваться. Никакой служитель церкви не откажет в такой просьбе.
– О чем он вам сообщил, вы, конечно, не расскажете?
– Тайна исповеди нерушима. Вы как сын священника знаете об этом не хуже меня.
– Просто хотел удостовериться. Знаете, в редких случаях конфиденциальные сведения могут быть разглашены, если они содействуют правосудию или способны предотвратить готовящееся злодеяние. Церковь оговаривает такие допущения.
– Не в этом случае, – сурово отрезал отец Иларион. – Наша последняя беседа с родственником Чуприяновым не содержала признаний подобного рода.
– Для меня этого достаточно. Еще вопрос: Вадим Юрьевич похоронен здесь, на храмовом кладбище?
– Да. Недалеко от Дарьи Васильевны. Там большой семейный участок.
– Благодарю за помощь. Хорошего дня.
Хрясть!
Очередное полено разлетелось на две половины.
Выходя из церкви, Митя увидел невдалеке знакомую фигуру в темном широком одеянии. Вера бросила на сыщика быстрый взгляд, отвернулась и перешла на бег, скрывшись среди храмовых построек.
Младший сотрудник Афремов уже поджидал возле автомобиля, беспокойно наматывая круги.
– Ну что, удалось пообщаться с барышней? – спросил сыщик.
– Нет, – буркнул Мишка. – Ничего не понимаю. В прошлый раз мы так приятно поболтали, сговорились увидеться еще. А теперь она сделала вид, что вообще меня не знает. Ну как так?
– Добро пожаловать во взрослый мир отношений, – сочувственно вздохнул Митя.
– У тебя, что ли, так же?
– Слава Диосу, нет. Но барышни, понимаешь, существа капризные. Непредсказуемые.
– Так посмотрела, как будто я ее обидел!
– Тогда извинись.
– За что? – возмутился Мишка. – Я ничего плохого не сделал!
– Неважно. Просто извинись и подари что-нибудь. Может, у нее день сегодня плохо сложился. Попытай удачи завтра.
– Чокнуться можно, – почесал Мишка рыжую голову. – И это называется взрослым миром…
* * *
– Помогите, Диоса ради! Пропал супруг! Пропал Петенька, кормилец! Извели мужа! Мошенники-проходимцы убили, обокрали, умучили, в темной подворотне бросили! Увезли в леса-болота!
Завывания Клары Аркадьевны Хауд были такими громкими, что Митя отодвинул телефонную трубку как можно дальше от лица. Причитания и крики неслись оттуда нескончаемым потоком. Даже Карась на столе сел очень прямо, вытаращил глаза и навострил уши. Сыщик выждал немного и гаркнул в ответ:
– Что случилось? Вы можете коротко и внятно объяснить?
– Все случилось! Сгинул Петенька, испарился, потерялся! Ох, разбойники его, наверное, в реке утопили! В новом костюме! Или в колодце! Или он в яму упал и разбился. Или…
– Стоп! Вы сейчас где?
– Дома я, одна-одинешенька с детьми-сиротами! Пошто Петеньку изверги уморили?
– Я скоро приеду, ждите, – перебил ее Митя и бросил трубку.
Ехать в «Тихий угол» сыщику не хотелось совершенно, но делать нечего. Если пропал один из ближайших родственников старушки Зубатовой – значит, дело принимает новый оборот. Что-то здесь нечисто.
В похоронном доме на Самарина обрушилась новая лавина слез и невнятных всхлипов от Клары Аркадьевны. Спустя пятнадцать минут Мите удалось выстроить более-менее ясную картину случившегося. Петр Алексеевич уже пару дней как не появлялся дома и на работе. А может, и три дня. А может, и не-делю.
«Да не помню я, он же такой тихий и незаметный! А у меня столько дел, столько дел! За всеми разве уследишь?»
Обнаружив внезапное исчезновение безгласного супруга, Клара Аркадьевна с присущей ей экспрессией нарисовала в голове самые ужасные и трагичные сцены произошедшего. В ее представлении Петр Алексеевич был похищен, ограблен, утоплен, раздет, увезен в лес, разобран на органы, съеден медведями, продан в рабство, заперт в темнице, в подвале, в притоне, в трюме корабля…
– В больницы и морги звонили? – оборвал полет ее фантазии Самарин.
– В морги? Я? Они ж обычно сами нам звонят. Вот с утра телефонировали из Таганского – очень хороший клиент образовался, чахоточник. Мы уже с
