Посредник - Женя Гравис

Доктор развернулся в кресле к окну, взял деревянный молоток и с размаха ударил по стеклу.

Оно даже не дрогнуло, а вот фикус на подоконнике нервно подпрыгнул.

– Видите! Три сантиметра толщины. Даже пуля не возьмет. Вы, разумеется, при табельном оружии, но проверять, пожалуй, не стоит.

– Впечатляет, – заметил Митя.

Дверь открылась, и в кабинет зашла пожилая санитарка, которую Бруханский несколькими минутами ранее попросил принести медицинскую карту умершего пациента и брата мадам Симы – Вадима Чуприянова.

– Спасибо, Ольга Семеновна, – кивнул доктор, подтягивая к себе пухлую папку и развязывая на ней тесемки.

– Вы не могли бы попросить Ольгу Семеновну проводить моего коллегу в палату, где лежал Вадим Юрьевич? – обратился к главврачу Митя. – Михаил сделает несколько снимков, поговорит с его… соседями. А мы пока тут с вами изучим документы.

– Отчего же нет, – согласился Денис Денисович. – Проводите юношу, будьте любезны.

Мишка с санитаркой ушли, а сыщик вместе с Бруханским погрузились в дело брата мадам Симы.

– Я хорошо его помню. – Доктор переворачивал листы и водил пальцами по строкам. – Сам вел Вадима Юрьевича как пациента. Несчастный человек. Трагичная судьба, трагичный конец.

– Как он оказался в вашем заведении?

– Переведен из клиники Боткина в феврале тысяча девятьсот шестнадцатого года, где проходил лечение от ожогов после пожара. Их врачи и обратили внимание на странное поведение молодого человека. Он бредил и твердил, что бесы заставили его играть с огнем. А учитывая, что следов умышленного поджога найдено не было, Чуприянова перевели к нам. Увы, опасения медиков оказались не напрасными.

– Каков был диагноз?

– Шизофрения. Зачатки симптоматики наблюдались и ранее, по рассказам родных. Но несчастный случай, видимо, послужил мощным катализатором, и болезнь обострилась.

– Он был буен? Опасен для окружающих?

– Поначалу да. Провел несколько недель в изоляторе. Но мы смогли подобрать неплохой комплекс препаратов в сочетании с электросудорожной терапией, и через год Чуприянов примирился со своей болезнью, даже нашел себе увлечение.

– Какое же?

– У нас есть несколько мастерских. Знаете, физический труд очень благотворно влияет на пациентов. Вадим Юрьевич увлекся переплетным делом. Видите ежедневник? – Бруханский кивнул на лежащий на столе толстый блокнот в синей кожаной обложке. – Подарок от Чуприянова на Рождество.

– Любопытно… Красавец и франт, богатый мот – и вдруг обычный переплетчик?

– О, вы не представляете, как причудливо меняются судьбы пациентов. Знаете, я ведь пишу монографию о тайных талантах. Большинство людей даже не догадываются о своей одаренности, пока их не поразит душевный недуг. Болезнь – это своего рода… спусковой крючок, клапан, который срабатывает и выпускает наружу все скрытые доселе способности. Это удивительное явление. Поразительное! У нас ведь тут живут музыканты, писатели, художники…

На последнем слове Митя скривился и даже не попытался скрыть этого.

– Простите, Денис Денисович, мне это совсем не кажется… потрясающим. Такой вид одаренности бывает крайне опасным.

Бруханский внимательно всмотрелся в сыщика, нахмурился и вдруг просиял:

– А я все ломал голову, откуда мне знакома ваша фамилия. Дело Визионера в прошлом году… Вы ведь как-то были к нему причастны?

– Как-то был, – вздохнул Митя.

– Точно! Боже мой, какой типаж, какое поле для исследований! Я ведь писал в газеты: такой уникальный талант не надо банально умерщвлять. Безусловно, природа его мании была немного губительна…

– Немного? Одиннадцать трупов!

– Ну да, ну да… Но, Диос милосердный, такой материал для изучения попадается нечасто. Так жаль, так жаль…

– Знаете, я с ним много общался и абсолютно убежден: каким бы сумасшедшим вам ни казался Визионер, он прекрасно осознавал, что делает и зачем.

– Именно поэтому я бы предпочел видеть его в этих стенах, а не в пеньковой петле. Дмитрий Александрович, человеческий мозг настолько сложное устройство, а мы в силах постичь лишь малую его часть. Игры ума подобных личностей – объект пристального изучения. Согласитесь, если мы просто будем казнить всех подобных «визионеров», медицина так и не научится распознавать их помыслы заранее и предотвращать пагубное воздействие.

Митя задумался.

– Пожалуй, вы правы. В тот момент мной двигало лишь желание возмездия. Я желал его смерти. И даже не думал о том, что подобные случаи могут повториться.

– О, я с бы с удовольствием расспросил вас о нем. Не сейчас, не в рамках нашей беседы, но когда-нибудь…

– Хорошо. Но теперь давайте вернемся к пациенту Чуприянову. Что послужило причиной смерти?

– Кровоизлияние в мозг. Аневризма. Патологическое расширение сосуда. Увы, наша аппаратура пока недостаточно совершенна, чтобы диагностировать такие девиации организма на ранних этапах. Как выяснил прозектор, аневризма давила прямо на центр удовольствия пациента, отчего он всю жизнь искал новых развлечений и не мог остановиться. Наше лечение приглушило симптомы, но сосуд продолжал разрастаться и в конце концов разорвался. Чуприянов был обречен с самого начала.

– Действительно трагичная судьба. Надеюсь, его пребывание тут в течение пяти лет было сносным? Его навещал кто-нибудь?

– Редко. – Бруханский перевернул еще несколько страниц. – Журнал посещений невелик. Раз в год, на день рождения, в августе, приезжала пожилая родственница – Зубатова Дарья Васильевна. Она же, кстати, вносила основные средства на содержание.

– Отлично. – Митя не переставая строчил в блокноте.

– Далее – молодая дама. Некая Литвинова Варвара Дмитриевна. Одно посещение, вскорости после поступления, в шестнадцатом году. Более не приходила. После… – Доктор спустился на несколько строк. – Священник. Отец Иларион. За два дня до смерти. На этом все. Была еще сестра, Аделаида Юрьевна, но она прибыла уже после того, как пациент скончался.

– Священник приходил лишь единожды?

– Да. У нас есть часовня, но Вадим Юрьевич ни разу не проявлял интереса к вере. Он попросил позвать именно этого священника незадолго до смерти.

– Вы знаете о сути их беседы?

– Тайна исповеди, – развел руками Бруханский. – Лишь им двоим известен предмет разговора.

– Я слышал, Чуприянов оставил для сестры какие-то бумаги?

– Верно. Письмо. Она забрала его.

– Вы ознакомились с содержанием?

– Нет. Конверт был запечатан. Не скрою, мы иногда просматриваем корреспонденцию, чтобы предотвратить недобрый умысел или организацию побега. Но если пациент мертв, это уже не имеет смысла.

– Что-то помимо письма?

– Полагаю, он предчувствовал, что ему осталось недолго. В последние дни был беспокоен, жаловался на головную боль. Он оставил просьбу для персонала: в случае смерти связаться с похоронным бюро «Тихий угол», которое возьмет на себя все хлопоты.

– Так и думал, – кивнул Митя. – Что ж, вы мне очень помогли. На этом, пожалуй, закончим.

– Рад был помочь. Но про Визионера не забудьте, прошу вас. Для меня это крайне важно – услышать рассказ живого свидетеля.

– Как-нибудь найду время.

В коридоре сыщик