Пирожки со вкусом преступления - Селия Брук

долгие годы вспоминали учебу в Уиллоу-колледж в ночных кошмарах, особенно его традиции. Дело в том, что леди Брайтли пуще Господа, королевы и своих уважаемых родителей почитала традиции. При этом, получив в управление пансионат после смерти своего папеньки, она не сразу смогла сформулировать для себя и воспитанников, какие традиции в колледже для мальчиков должны быть. Ей казалось – и совершенно справедливо, – что за годы существования учебного заведения эти традиции сложатся сами собой. Проведя значительную часть юности в подобном пансионате для девочек, она с теплом и чувством ностальгии вспоминала обряды посвящения, ежегодные балы, праздники и поездки, которыми была наполнена жизнь учениц с момента их поступления и до самого выпуска. Но, входя в дела Уиллоу-колледжа, она с удивлением обнаружила, что никаких особенных традиций в его стенах не существовало. Все время было посвящено учебе и защите проектов, зубрежке иностранных языков, верховой езде и прочим вещам – безусловно весьма полезным, но совсем не сплачивающим. То ли изменились времена, то ли дело было в предыдущем управлении, но, так или иначе, леди Брайтли сложившееся положение дел совершенно не устраивало. И она принялась восполнять духовную пустоту своих подопечных, вдохновенно сочиняя для них обряды и ритуалы, которыми должен был, по ее мнению, славиться колледж. Первым делом она ввела правило для учеников при встрече с преподавателями делать глубокий поклон. Когда-то во времена ее далекой юности воспитанницы пансионата должны были приседать в почтительном книксене перед старшими. Леди Брайтли посчитала, что эта традиция вполне разумна. Потом она посчитала, что одного поклона недостаточно для выражения особой почтительности, и она добавила к поклону легкое расшаркивание ногой. Позже ритуал пополнился прикосновением ладони к сердцу, что являлось не только выражением почтительности, но и любви, лелеемой каждым учеником к своему преподавателю. На этом леди Брайтли, увы, не остановилась. В результате процедура приветствия учителя учеником стала настолько громоздкой, что занимала продолжительное время и начала напоминать ритуальное приветствие рэперов, от пагубного влияния которых леди Брайтли так хотела уберечь свою молодежь. Увы, сама она о том и не догадывалась и только ругала воспитанников и преподавателей, которые хотели всеми силами сократить трудоемкую процедуру. В результате ученики и преподаватели старались как можно реже пересекаться в прохладных и просторных холлах Уиллоу-колледжа, а встретившись в городе, делали вид, что не замечают друг друга.

Следующим новшеством леди Брайтли стал ежегодный Вечер творчества, который должен был стать культурным событием почище вручения Премии Лоуренса Оливье. Каждый класс по ее задумке должен был подготовить представление – театральную постановку – и продемонстрировать ее зрителям. Конкурс должен был растянуться на неделю, а лучшая пьеса показана жителям Уиллоу-Брук на финальном концерте в стенах школьного театра. Увы, сложности начались уже на начальном этапе. Леди Брайтли никак не могла одобрить пьес, которые ученики предлагали к постановке. Шекспир, Уайльд, Шоу казались ей слишком великими, чтобы осквернять их любительской постановкой, а современные авторы – слишком аморальными. Наконец после долгих споров и прений леди Брайтли извлекла из недр своего рабочего стола книжечку с десятью пьесами собственного сочинения и торжественно вручила ее ученикам, велев разобрать между классами и готовить к постановке. Скажем откровенно, достоинства творчества леди Брайтли были весьма специфичны. Некогда она безуспешно пыталась пристроить их в литературные журналы или опубликовать в редакции «Нортгемптон Букс», но неизменно получала вежливый, но категоричный отказ. И вот сама судьба дала ей шанс увидеть наконец своих героев на сцене. Женщина представляла, как ее таланту будет рукоплескать благодарная публика, об успешном театральном мероприятии напишут газеты, и тогда противная Лиз Мейуэзер, редактор «Нортгемптон Букс», согласится наконец опубликовать ее произведения. Дальше – Нобелевская премия, всемирное признание и мировая слава. План был достаточно прост и казался легкоосуществимым, но все в итоге обернулось скандалом. Дело в том, что все герои пьес Милдред Брайтли были… женщинами. Леди Брайтли очень стеснялась писать про мужчин, ей казалось это немыслимым и неприемлемым. Она даже в шутку представить не могла, чтобы озвучить или переложить на бумагу мысли и чувства мужчин: бог знает, о чем они думают и что чувствуют. Поэтому она писала в рамках своего безопасного русла и рассказывала о проблемах женщин (весьма, между прочим, современных) от лица самих женщин. Естественно, данная особенность немало смутила воспитанников, среди которых не было, как мы помним, ни одного лица женского пола. Когда леди Брайтли указали на эту особенность, она невозмутимо ответила, что суть актера – это перевоплощение, и предложила помочь с созданием костюмов. Скандал разразился тогда, когда лучшую пьесу демонстрировали на благотворительном концерте жителям городка. Мэр города Тэлбот Галверстоун был неприятно удивлен, узнав в юной мисс Пристли, главной героине пьесы «Цветы и птицы», своего четырнадцатилетнего сына, который, облаченный в парик с локонами и длинное платье, играл Фею летнего дня и, запинаясь и краснея, вещал о прелестях жизни в садовом цветке и умывании росою.

– Фердинанд! – возмутился громогласно мэр прямо во время выступления. – Разрази меня гром, а ну, немедленно уйди со сцены.

– Тсс! – строго шикнула на него леди Брайтли. – Сейчас будет кульминация!

Но Тэлбот Галверстоун не стал дожидаться кульминации. Он вскочил с места, широким размашистым шагом подошел к сцене и стащил с нее своего сына за нижнюю юбку. После этого они оба покинули зал, который пребывал в изумлении и гробовом молчании. К слову, Фердинанд Галверстоун всю жизнь был благодарен отцу за этот поступок.

Однако провал не остановил леди Брайтли. Казалось, она принялась за дело с еще большим энтузиазмом. День знания своих привычек, День преклонения перед природой, Праздник хорошего поведения – все это она придумывала и организовывала с завидной скоростью и упорством. На второй год управления своей школой она ввела традицию носить по понедельникам фиолетовые носки. На третий заставила встречать аплодисментами всех учеников, опоздавших на урок. К десятому году традиций скопилось уже столько, что, воплотив в жизнь задуманное, она больше не возвращалась к идее, что, по сути, противоречило самому определению традиции. В конце концов воспитанники Уиллоу-колледжа стали похожи на умалишенных, а сам колледж – на закрытое заведение для лиц с тяжелыми психическими отклонениями. Студенты носили черные пиджаки, серые бермуды, желтые галстуки и, конечно, фиолетовые носки (теперь уже не только по понедельникам). Люди начали переводить детей в другие учебные заведения. Но леди Брайтли была неутомима и, казалось, ничего не видела вокруг. Уиллоу-колледж спасло только то, что ее сын вырос, отстранил мать от управления школой и немедленно отменил все традиции, которые она успела ввести. Джонатан, надо отметить, и сам