Рысюхин, помните свои шестнадцать? - Котус

Рысюхин, помните свои шестнадцать?

Глава 1

Сидевшая напротив девушка могла бы считаться красивой, но какое-то слишком хищное лицо, как черты его, так и выражение, портили впечатление. И причёска довольно странная, волосы выглядят жёсткими, как перья. Я почему-то видел только её лицо и плечи, при этом девушка пела:

— Я играла на гитаре, не жалея педикюра, и как фея…

— Педикюр⁈ Но это же на ногах! При чём тут гитара? — подумал я, однако, наверное, сделал это вслух, поскольку певица меня услышала.

— Конечно! Я же гарпия, у меня вместо рук — крылья! Чем мне ещё играть, как не ногами⁈

И точно — гарпия, как я мог забыть или не заметить? И не причёска там, а на самом деле перья, и крылья — красивые, разноцветные, коричневые, и зелёные, и красные, но без попугайской пестроты.

— Интересно, — пришла в голову новая мысль, — если вместо рук — ноги, то не означает ли это, что у кого-то просто руки из жо…

— Хам! — Каркнула девушка и взмахнула крылом, пытаясь ударить меня по лицу.

«Опять вслух!» — подумал я, резко отшатнулся и проснулся, едва не свалившись с дивана и ударившись головой о стенку.

Мерно стучат колёса, в «спальном пенале» темно и не слышно ничего, кроме ритмичного и убаюкивающего «тудух-тудух», которое приходит с вибрацией пола. Осторожно, чтобы не удариться головой о словно специально для этого повешенную полочку, сел на край дивана и нащупал в кармане висящего на крючке халата мобилет. Три часа ночи! Спать, спать! Только схожу, воды попью, а то в горле пересохло. Приснится же такое! Что за песня, которая казалась знакомой, даже вроде как слова знал — там, во сне, что за «гарпия», откуда это? Не иначе, опять, как в самом начале, от деда обрывки его мыслей и воспоминаний прорываются, причудливо переплетаясь.

Купе в этот раз досталось из тех, что только формально относятся к первому классу: крохотная гостиная-столовая и два спальных пенала, что чуть шире установленных там лежанок. В одном купе ехали мои жёны, во втором, как обычно, я и их багаж. Но даже и для такого вагона при покупке билета пришлось в кои-то веки использовать свой статус флигель-адъютанта, чтобы выкупить четыре места на троих и не допустить подселения соседа, очень уж много почему-то оказалось желающих попасть в столицу в середине мая. Сказал, даже не соврав, что буду везти с собой секретные документы, с которыми планирую в дороге поработать. И, да — я имею право присваивать документам гриф ограничения доступа, который имеет законную силу! Только записать его нужно в специальный журнал строгой отчётности. Ну, я для солидности и сохранности и пропечатал альбом с изображениями и характеристиками нового миномёта и его боеприпасов штампиком «Секретно». Решил, что этого хватит, «Совершенно секретно» здесь будет избыточно. И дед меня в этом поддержал, заявил, что этот гриф присваивается только после принятия образца на вооружение.

За окном, в которое я глянул машинально, не было ничего интересного. Точнее, там вообще ничего не было видно, даже если свет в купе не включать. Судя по расписанию, мы сейчас где-то между Псковом и столицей, куда приедем около семи утра, тут и днём-то смотреть не на что, пусть местные не обижаются, если меня услышат. Попив воды, ушёл обратно в свою каморку, но дверь в среднюю комнату закрывать не стал — смысла нет, без соседа еду, зато так воздуха больше. А то лежишь, как бутылка в ящике. Закрепил её, дверь, а не бутылку, в открытом положении, чтобы не стучала из-за вагонной качки и лёг обратно. Но сон не шёл. Сначала подумал: интересно бы узнать, что там за песню пела та гарпия, как она должна звучать в оригинале? Дед, как на зло, затих и не подаёт признаков присутствия, словно тоже сон имитирует. Чуть меньше интересовало — кто такая или что такое «гарпия»? Там, во сне, я и это тоже знал откуда-то.

Потом мысль перескочила на тот десяток пластинок, что я везу с собой. Да, их успели и записать, и передать мне заранее заказанные экземпляры, но буквально в последний момент, их даже со станции в Смолевичах не вывозили: одним поездом привезли, а уже следующим я их увёз. Даже не было возможности послушать и оценить, как там получилось. Одно могу сказать: всё вышло так, как и говорил дед, ссылаясь на какие-то «законы Мэрфи». Тут оказались выполнены как минимум два: «Любая работа занимает больше времени, чем вы рассчитываете» и «Добавив две недели к сроку на непредвиденные задержки добавьте ещё две на их непредвиденность». Не в буквальном смысле, конечно: две задержки по две недели заставили бы ждать пластинку до середины июня, а по сути. Даже пресс для печати пластинок сломался! Благо, там просто прокладку в гидроцилиндре выбило, и мастер-шаблон не пострадал, но двое суток к ожиданию, пока станок разбирали, чинили, собирали и отмывали, а потом заново налаживали, это добавило. Причём, как уверяли специалисты, нам крупно повезло, что удалось сделать всё так быстро, обычно пришлось бы ждать неделю. Потом неожиданно закончилась какая-то добавка в материал для пластинок, которой нужно-то стакан на бочку, но без неё — никак. Причём по документам ещё должно было оставаться два бочонка, но один оказался пустой, во втором — что-то другое. Я даже не пытался вникать в тонкости, главное, что первые восемь тысяч уже напечатали, и я затребовал десять штук из них, сразу сказав, что повезу ко Двору Государя Императора в подарок. Итог — уже рассказывал, доставили предпоследним возможным рейсом, последний — это тот поезд, на котором я еду. Причём в продажу пластинки пойдёт минимум через неделю: вроде как для старта продаж нужно заготовить не меньше десяти тысяч штук, чтобы не было перебоев в процессе. Потом пока их доставят до магазинов, а затем ещё пока развезут по Империи, где-нибудь за Уралом продажи начнутся, пожалуй, недели через две-три.

Что ещё за этот месяц произошло особенного? Его высокородие господина Мурлыкина и Ириску поздравляли с Днями рождения по мобилету, потом я, когда летал в лабораторию к «дядям», забросил гостинцы одним рейсом. Нашу Вась-Вась поздравлять будем прямо из дворца, подарок опять же придётся передавать задним числом, это куда лучше и уместнее, чем передавать его через