Клуб «Непокорные» - Джон Бакен
Я прибыл на остров Уна майским вечером около восьми часов. Из Восса меня доставили туда на лодке. Был тихий вечер, на небе ни облачка, но оно было таким бледным, что казалось почти серым. Море тоже было серым, однако с некоторыми переливами, и низкие контуры суши представляли собой сочетание серых и янтарных оттенков, прорезанных белизной света, испускаемого маяком. Мне никогда не найти слов, чтобы описать странное качество света, что можно наблюдать на Севере. Иногда оно напоминает то, что видится из глубокой воды. Фаркарсон[129] называл такой свет молочным, и всякий понимал, что он имел в виду. Как правило, это своего рода сущность света, холодная, чистая, дистиллированная, словно отраженная снегом. Она, эта сущность, бесцветна и создает тонкие тени. Некоторые считают, что она действует ужасно угнетающе. Фаркарсон сказал, что она напоминает ему о кладбище ранним утром, где похоронены все его друзья, но лично я нахожу ее бодрящей и успокаивающей. Однако она заставила меня почувствовать, что я нахожусь недалеко от края света.
Гостиницы здесь не было, поэтому я поселился в почтовом отделении, которое находилось на дамбе между пресноводным озером и узким заливом, так что прямо с порога можно было ловить озерную форель на одной стороне и морскую форель — на другой. На следующее утро я отправился в Хальмарснесс, который лежал в пяти милях к западу от плоской вересковой пустоши, сплошь усеянной крошечными озерцами. Суши, казалось, там было столько же, сколько воды. Я тут же двинулся к озеру, что было побольше других, за которым возвышался участок земли; это и был Хальмарснесс. В гребне была расщелина; сквозь нее я взглянул прямо на Атлантический океан… Где-то посередине, я безотчетно знал это, находился остров, ради которого я сюда прибыл.
Остров был где-то с четверть мили длиной, по большей части невысокий, но на севере приподнимался, образуя небольшой холмик, поросший травой, не досягаемый ни для каких приливов. Местами он сужался до нескольких ярдов в ширину, и его нижние уровни, должно быть, часто затапливало. Но это был остров, а не риф, и мне показалось, что я вижу остатки монашеской обители. Я вскарабкался на Хальсмарснесс, и оттуда, где гнездящиеся поморники сердито пикировали вокруг моей головы, я получил лучший обзор. То был, конечно же, мой остров, потому что остальную часть архипелага составляли мелкие шхеры, и я понял, что они вполне могут быть местом отдыха мигрирующих птиц, потому что скалы материка были слишком переполнены поморниками, которые по-пиратски захватывали эти места, и другими птицами, ревниво оберегавшими свое место под солнцем, чтобы быть удобными для усталых путешественников.
Я долго сидел на мысе, глядя вниз с базальтовой скалы высотой триста футов[130] на остров в полумиле от меня, — последний кусочек твердой земли между мной и Гренландией. Море — по норландским нормам — было спокойным, но снежная кромка прибоя на шхерах говорила о наступлении прилива. В двух милях южнее мне был виден вход в знаменитый Насест Уны, где при столкновении прилива и ветра образуется стена величиной с дом, так что небольшой пароход не может преодолеть это место. Единственным признаком человеческого обитания была маленькая ферма в низине по направлению к Насесту, но свидетельств о присутствии человека было более чем достаточно: стадо норландских пони, где каждый был помечен именем своего хозяина, здесь же паслись пегие овцы норландской породы, с края утеса свисал сломанный забор из колючей проволоки. Я был всего лишь в часе ходьбы до телеграфа и деревни, где газету получали не позже трех дней после выхода. Был прекрасный весенний день, и на пустой земле, ярко освещенной солнцем, почти не было тени… И все же, глядя на остров, я не удивлялся тому, что именно он привлек внимание скальда, что именно он считался священным. Было такое впечатление, что он что-то скрывает, хотя он был пуст, как бильярдный стол. Он был пришельцем, что не вписывался в общую картину и появился здесь по капризу небесных сил. Я немедленно решил разбить свой лагерь в том месте, и это решение, достаточно непоследовательное, показалось мне чем-то похожим на авантюру.
Такого же мнения был Джон Рональдсон, когда я поговорил с ним после обеда. Джон был сыном почтмейстерши, скорее рыбаком, чем земледельцем, и, как и все норландцы, искусным моряком — отлично управлял люгером[131], — известным своим знанием западного берега. Ему было трудно понять, в чем состоит мой план, а когда до него дошло, о каком острове идет речь, он бурно запротестовал.
— Только не Скуле Скерри! — закричал он. — Что вы там потеряли? Птиц, что вам нужны, вы найдете на Хальмарнессе или присмотрите местечко получше. Если поднимется ветер, вас снесет в шхеры!
Я, как мог, привел ему свои доводы и соображения, а в ответ на его опасения по поводу шторма, указал, что от преобладающих ветров остров защищен скалами, и ветры могут бить по нему только с юга, юго-запада или запада, то есть оттуда, откуда ветер редко дует в мае.
— Там будет холодно, — сказал он, — и дождливо.
Я сказал, что у меня есть палатка и я привык к походному образу жизни.
— Вам будет голодно, — продолжил он.
На это я изложил ему свои методы снабжения продовольствием.
— Вам тяжко будет мотаться туда-сюда, — не унимался он.
В ответ я устроил ему допрос, и он признал, что приливы, как правило, не создают больших трудностей и что я мог бы подогнать гребную лодку к берегу ниже того места, где стоит ферма, которую я уже видел. Ферма называется Сгуравво. Но и после того, как мы все обсудили, он по-прежнему возражал против моей поездки, пока я не спросил его — откровенно, прямо, без обиняков, — что не так со Скуле Скерри.
— Туда никто не ездит, — прохрипел он.
— Правильно, что не ездит, — сказал я. — Кому и что там делать? Лично я буду только наблюдать за птицами.
Но тот факт, что остров никто не посещает, похоже, застрял у него в мозгу, и он проворчал что-то такое, что удивило меня.
— У него дурное название, — сказал он.
Я снова устроил ему допрос, и он признался, что записей о кораблекрушении или каком другом бедствии, что подтверждало бы дурное название острова, не существует. При этом он с отвращением повторил «Скуле Скерри».
— Народ туда не ездит. Название
