Повести монгольских писателей. Том первый - Цэндийн Дамдинсурэн
Мертвой хваткой вцепились друг в друга раненый монгольский боец и здоровенный японский снайпер. Каждый старался подмять противника под себя, то один, то другой сказывался сверху. Некоторое время они катались по земле, пока вдруг оба не сорвались с высокого обрыва и не выкатились на берег реки. Жугдэр вскочил на ноги и начал теснить японца к реке, затем, изловчившись, схватил его за горло и стал душить. Словно волк в цепких когтях орла, враг судорожно сопротивлялся, но затем взгляд его помутнел, и он свалился на землю без чувств. Однако и Жугдэр, потерявший в этой схватке много крови, покачнулся, разжал пальцы и упал рядом, потеряв сознание…
…Японец первым пришел в себя. Он пошевелился, но головы поднять не смог — видимо, она все еще сильно кружилась. Припав к земле у самого берега реки, он лежал некоторое время с закрытыми глазами. Потом медленно приоткрыл веки и увидел Жугдэра, лежавшего неподвижно, уткнувшись лицом в глину. Похоже, это его успокоило, и он не без труда привстал. Но тут зашевелился и Жугдэр. Видя, как он, пытаясь подняться, судорожно хватается руками за землю, японец собрал последние силы и пополз к нему, нащупывая нож. Трудно предположить, кто бы вышел победителем из смертного поединка — едва отдышавшийся, но, в сущности, целый и невредимый японец или потерявший много крови, вконец обессиленный Жугдэр? Но прежде чем противники сошлись снова, неожиданно на берег с обрыва прыгнул кто-то третий. Оказалось, это монгольская девушка-санитарка. Хитрый японец вмиг растянулся на земле, притворившись убитым. Санитарка внимательно посмотрела в синее лицо японца, приподняла его за плечи и чуть оттащила в сторону, затем положила себе на колени голову Жугдэра и принялась оттирать его лицо от налипшей на нем глины. Потом она начала перевязывать бойцу рану на голове. Японец сквозь неплотно сомкнутые веки наблюдал за нею. Вот она низко склонилась над раненым, повернулась к японцу боком. На боку у санитарки расстегнутая кобура, а в ней пистолет… Японец весь подобрался, готовясь к мгновенному маневру. В это время совсем близко разорвался снаряд, за ним другой, застрочили оглушительные пулеметные очереди, и трое людей на речном берегу застыли, прижавшись к земле. А дождь моросил по-прежнему…
…Японец приподнялся, протянул к кобуре руку. В наступившей на миг тишине санитарка услышала шорох, обернулась, оттолкнула протянутую руку и, выхватив пистолет, почти в упор выстрелила. Враг откинулся на землю и застыл, так и не сумев осуществить свой коварный замысел.
Жугдэр пришел в сознание и открыл глаза.
— Воды, — попросил он.
— Есть, есть вода! — сказала санитарка и поднесла к губам его фляжку. Жугдэр, обливаясь и захлебываясь, делал жадные глотки.
— Вот спасибо! — вздохнул он. — Хорошо-то как! Внутри полегчало… Иди теперь, сестрица, помогай другим.
— Нельзя тебя здесь оставлять. Вот доставлю тебя в тыл, тогда…
— Нет, я не пойду в тыл, — отрезал Жугдэр. — Мне приказано три снайперских точки уничтожить. Теперь осталось только две.
Девушка ласково гладила бледный лоб раненого, покрытый холодной испариной. Внезапно лицо его исказилось. Она быстро раскрыла сумку, достала какое-то лекарство.
— Выпей это, и тебе полегчает.
Он принял лекарство, сделал глоток из фляги и спросил:
— Наши далеко от моста?
— Уже совсем близко.
— Близко? Где? Я поползу. Мне уже хорошо. Вот только в глазах рябит. Дай мне, сестричка, какое-нибудь лекарство, чтоб…
Жугдэр хотел было приподняться, но силы оставили его. Видя, как тускнеют красивые глаза бойца, как угасают в них последние искры жизни, санитарка принялась лихорадочно копаться в сумке.
— Сестричка, родная моя, скажи ты мне!.. — прохрипел Жугдэр. — И старшину… позови. Я должен ему сказать…
Голос умирающего бойца дрожал, становился тише, а дыхание слабее, и наконец он замолк. Слезы склонившейся над ним санитарки вместе с каплями дождя падали на его щеки.
VIII
— Господин майор! — устало посмотрев на начальника, сказал радист. — Капитан желает говорить с вами.
— Пусть говорит!
— Он докладывает, что обстановка не очень сложная, есть возможность захватить мост. Действительно, там засел лишь один монгольский пулеметчик. Капитан уже посылал четверых, чтобы захватить его живым, но все безуспешно. Он оказывает упорное сопротивление. Взять его живым нет никакой возможности! Если же в ближайшие минуты с ним не разделаться, подойдут остальные. Капитан спрашивает, как быть?
— Спроси у него, что он сам-то думает?
— Капитан говорит, нет больше времени церемониться с этим монголом, и теперь все надежды он возлагает на разведчика Хаттори: пусть он заставит пулеметчика замолчать.
— Правильно. Передай приказ: быстро уничтожить и доложить об исполнении!
— Капитан говорит, враг будет уничтожен.
Уже не слушая уверений капитана, что все будет исполнено, майор распорядился послать большую часть прибывшего подкрепления на левый фланг. Ему казалось, не хватит и целой армии, чтобы заткнуть многочисленные бреши… В этот момент пришло донесение, что его солдаты оставили первую линию обороны на правом фланге. «Что они там замышляют, эти монголы? — стиснув зубы, ломал голову майор. — Так нет же, разгадаю я в конце концов их уловки».
Вскоре уже генерал вызвал майора на провод. Вытирая мокрый лоб, радист, как попугай, вслух повторял его распоряжения:
— Стрелковую роту, что я раньше послал тебе, срочно перебросить для операции в тылу противника!
— Ваше превосходительство! — взмолился майор. — Мои укрепления прорваны в четырех местах. Мне самому бы сейчас удержаться, а не роту отсылать куда-то.
— Майор, сейчас нет такого участка, где не было бы трудно. Бейтесь до последнего. Приказываю: ни шагу назад! — орал в трубку генерал.
Ванигути сидел, закрыв лицо руками, так ничего и не ответив генералу.
— Господин майор! Господин майор! — заволновался радист. — Генерал ждет ответа. Что мне передать его превосходительству?
Ванигути по-прежнему молчал. Не на шутку обеспокоенный радист, отложив трубку, подошел к майору:
— Что случилось, господин майор? — спросил он. Майор вскочил с места и завопил на радиста:
— Прочь отсюда! Не приближайся ко мне. Передай этому выжившему из ума старику, что майор не может… Ничего не может!..
— Господин майор, я не смею этого передать. — Что же делать? Может быть, сказать, что господину майору дурно?
В это самое время монгольские бойцы под прикрытием мужественного Аюуша, подавлявшего пулеметным огнем вражеские огневые точки, беспрерывно
