История с продолжением - Патти Каллахан
– Но не мертвой. – В моем голосе излились весь гнев, вся обида и боль израненной души.
Она склонилась теперь уже с мольбой:
– Мне нужно было, чтобы ты оплакала меня, чтобы ты меня отпустила.
– Я не могу этого принять. Я… не знаю, что делать. Ты думаешь, тебя признали бы невменяемой?
– Не думаю, Клара. Знаю. Так уже было. Я не могла пройти через это снова. Знай, Клара, – ты любовь всей моей жизни, но пути назад не существовало.
– Я винила себя. Думала, это устроенный мной пожар заставил тебя уйти. Думала…
Левая ладонь матери закрыла мне рот, чашка покатилась по столу, забеленный молоком чай проливался на пол сквозь щели между досками. Она не делала попыток подтереть чайные лужицы, лицо ее исказилось от рыданий.
– Нет!
– Мама… – прошептала Винни, прильнув ко мне. – Ей так грустно.
Горькое чувство разлуки, часы, дни, месяцы и годы, когда я страстно желала быть с матерью, снова волной вскипали в моей груди. Потому что мать была здесь, прямо передо мной.
Я сползла со стула и опустилась на пол перед ней. Она склонилась, и я обняла ее, чувствуя, как доски пола врезаются в колени, а ее голова упирается мне в плечо.
– Адориум, – проговорила она, всхлипывая, когда я крепко держала ее.
Я открыла рот, но сердце у меня раскрылось совсем чуть-чуть, недостаточно, чтобы выпустить согретое им слово. Я держала это слово в глубине так долго, что нужно было дать ему время дойти.
– Что это значит? – спросила Винни оживленно.
Мама наклонилась ниже и расцеловала уголки моих губ. Потом заговорила, продолжая смотреть мне в глаза:
– Любить, прощая, любить без условий, любить, когда правда открылась, любить, всем сердцем вбирая в себя другого человека.
Винни ахнула:
– Как это прекрасно!
Чарли кашлянул, и мы повернулись в его сторону.
– Можно задать вопрос? – сказал он.
Мать выпустила меня и протянула руку через стол к Чарли.
– Конечно.
– Вы ведь кузина отца, так? Моя троюродная тетя? Троюродная сестра папы? Так мне говорили. Вы жили в Америке, эмигрировали туда еще ребенком, поэтому не находились в Ирландии, когда Пасхальное восстание унесло остальных членов нашей семьи.
– Я понимаю, мне многое предстоит объяснить. Я любила тебя как родного, Чарли, но я не твоя троюродная тетя.
Глава 48
Клара
Озерный край, Англия
Чарли расхаживал по маленькому коттеджу.
– Не понимаю. Вы мне не тетя, хотя я считал вас таковой, и прожили здесь двадцать пять лет. Вы учили меня, были для меня родной. – Я чувствовала, как гнев поднимается в Чарли, чтобы излиться в его голосе. – Неужели мы оказались единственной семьей, где можно спрятаться?
Мать стояла какое-то время, не отвечая. Потом подошла к буфету, достала кусок чеддера, такого желтого, что он походил на масло, а также буханку свежего хлеба. Она положила их на стол и расставила маленькие белые тарелки.
Мы молча наблюдали за ней, ожидая, что она ответит Чарли. Руки ее едва заметно дрожали.
– Нет, здесь не просто место, где можно спрятаться. Здесь мой дом, – сказала она. – Твоя семья и ты – это мой дом. Приехав сюда, я чувствовала себя так, словно вся моя жизнь была рассеяна по миру, и это место словно магнит, повинуясь которому все эти частицы, из которых я состою, которые и есть я сама, стеклись в одно место. Вот и теперь оно привлекло моих возлюбленных дочь и внучку.
– Мама знает? – спросил он. – Знает, кто вы на самом деле?
– Нет, – отрезала мать с горькой решительностью. – Всю свою жизнь я старалась не причинять больше никому вреда и вот опять причиняю. Ей будет больно, это правда. Но я люблю ее как сестру, Чарли. Ты это знаешь.
– Как и она вас. – Чарли решительно направился к маленькому черному телефону в углу кухни. Он набрал номер и стал говорить негромко в трубку, стоя спиной к нам.
Винни подняла руку, как на уроке. Мы с мамой рассмеялись.
– Можно задать вопрос?
– Какой угодно, дорогая, – сказала мама.
– Это ты послала ко мне Эмджи?
– Видишь ли, – пояснила я, – после того как мы прочли твою книгу, Винни помешалась на Эмджи.
Винни похлопала меня по руке:
– Это не так, мам. Я повстречалась с Эмджи еще до того, как ты прочла мне книгу.
– Но ты слышала наши разговоры о ней.
– Нет. – Винни стояла на своем, и я не стала разубеждать ее.
– Как поживает моя дорогая Эмджи? – спросила у нее мама. – Все еще носит потрепанное старое платье из папоротника?
– Время от времени она делает себе новое, – ответила Винни. – Иногда ходит в настоящей одежде, но нечасто. На самом деле в нее никто не верит.
– Вечная загадка: как поверить в воображаемое?
Я слышала эти слова из уст мамы раньше, и воспоминание было очень личным и болезненным. Оно было частью переведенной нами фразы и частью жизни, которую она вела. Фарса, если это означало бросить меня.
– Да, – кивнула Винни с непоколебимой убежденностью восьмилетнего ребенка. – Не все на это способны.
– Ты, похоже, веришь в тайны, – сказала мать.
– Верю, – ответила Винни.
Чарли повесил трубку. Мы с ним переглянулись и вскинули брови. Ощущение было такое, словно я вошла в волшебную дверь и оказалась в стране, какую могла только нафантазировать: в стране, где передо мной стоит мама, держа за руку мою дочь, и ведет разговор про Эмджи. Нити наших судеб словно расплелись, а теперь сошлись воедино, стянутые временем и пространством.
У меня не хватило сил сдерживаться.
– Мама, – сказала я, – мне нужно кое в чем тебе признаться.
– В чем?
– Они пропали. Большинство страниц утеряно.
– Из словаря?
– Да. Я потеряла часть из них.
Чарли подошел ближе:
– Это не Клара потеряла их. Они были украдены. По дороге из Лондона нас ограбили. Клара спасла все, что смогла.
Мама кивнула:
– Я оставила их тебе, Клара, в расчете, что они будут значить что-то для тебя, после того как я уйду. Но отныне в них нет нужды. Я здесь. Ты здесь.
С порывом ворвавшегося внутрь холода дверь коттеджа распахнулась, и вошла Пиппа, закутанная в твид, драп и кожу.
– Так-так, это что за собрание без меня? Мне уже пора обижаться? – Со смехом стянув пальто, она добавила его к куче на скамье.
– Мам… – начал Чарли.
– Позволь мне. – Моя мать посмотрела на него. – Прошу.
Он
