История с продолжением - Патти Каллахан

Патти Каллахан Генри

История с продолжением

Patti Callahan Henry

THE STORY SHE LEFT BEHIND

Copyright

. ООО «Издательство АЗБУКА», 2025 Издательство Азбука®

* * *

Мег Рули, моему литературному агенту, любящей все самое лучшее среди слов и историй и готовой отстаивать их всей душой

Язык – это то, через что призраки входят в мир.

Энн Майклз. Чему Свет учит нас

Провел я какое-то время вдали от твоей красоты.

«Милый Комераг», ирландская народная песня

Глава 1

Бронвин Ньюкасл Фордхем

Блафтон, Южная Каролина 1927

Наступает два часа ночи, когда приходит пора оставить всех, кто ей дорог. На берегу реки Мэй она отвязывает от швартовой тумбы на ветхой пристани канат, удерживающий «крис-крафт», и спускается в лодку. В бархатистой тиши молодая луна кутается в темный плащ, а звезды горят, как огни того пожара, что заставляет ее бежать.

Когда через шесть часов вернется прилив и покроет прибрежные луга и потайные протоки, она будет уже далеко. Расписание приливов в этом эстуарии она знает настолько хорошо, что ей нет нужды сверяться с морской картой или смотреть на старенький барометр, висящий на огороженном щитом крыльце их гонтового дома. Она спланировала побег до мелочей, поэтому не колеблется.

Отлив подхватывает лодку и бережно влечет по покрытой от ветра рябью реке к морю. Течение оказывается более быстрым, чем она предполагала. Огни Блафтона мерцают вдоль линии берега, как светлячки. С минуты на минуту нужно будет завести мотор и направить лодку в сторону острова Тайби и далее, к Саванне.

Она глядит на усеянное звездами чернильное небо, на Орион и Большую Медведицу. Ей не хочется смотреть, как исчезает привычный и любимый пейзаж.

В уме у нее формируется список – привычка, выработавшаяся с детских лет.

Во-первых, это перечень взятых с собою вещей: лодка, смена одежды, сто долларов наличными из конверта, хранившегося на случай крайней нужды, записная книжка, ручка и кожаный ранец, содержащий слова, которые она искала и создавала всю свою жизнь.

Суденышко подпрыгивает и покачивается; она смотрит на горизонт, выжидая, чтобы запустить мотор. Мысли лезут в голову, возвращая к тому, что остается позади: тихий плеск подступающего прилива на устричных отмелях за окном; крытый серым гонтом дом, служивший ей приютом вот уже десять лет; комната, где она писала и читала, сидя в обтянутом ситцем кресле, из швов которого лезет набивка; клонящийся к исходу день, когда одолевает истома и она погружается в теплую речную воду; усеянный в разгар лета белыми цветами куст гардении, посаженный ею вместе с дочерью; нежная ласка ветра, когда сидишь на крыльце; муж, склоняющийся к ней в постели и сплетающий пальцы с ее пальцами в час, когда цикады словно переходят на крик.

И еще – Клара.

Пробираясь в кокпит, она держится за планширь, чтобы не упасть. Она нажимает кнопку, опуская одноцилиндровый двигатель в воду, и первобытная тоска по дочери обрушивается на нее, грозя сбить с ног. Она собирается с силами, черпая их в сознании, что, если вернется домой, мир сполна сотворит с ней то, что делал пока только частично.

Она думает о красоте места, которое хотела бы унести с собой: места, где светлячки оживляют ночь, а сосновые иглы устилают землю мягким одеялом, где вода переливается алмазами в восходящем солнце, где поверхность реки серебрится от резвящихся мальков.

Утраты множатся, и ей нет дела до того, что скажут другие, нет дела до своего благополучия – Бронвин обязана идти вперед, прочь от всего того, что случится, если она останется. Есть поступки, которые нельзя не совершить.

Невидимый мир вечно манил ее. Она знает, что должна сделать – должна стать невидимой. Это ответ персонажа, созданного ею, и ее собственный ответ. Их судьбы всегда были переплетены, теперь она в этом окончательно убедилась.

Она находит кнопку пуска и нажимает; мотор урчит, вода за кормой вскипает, ее рука сдвигает вперед рычаг газа. Бронвин кладет руки на штурвал. Здесь ее воды, и ей нет нужды видеть, чтобы найти путь.

Глава 2

Клара Харрингтон

Блафтон, Южная Каролина Ноябрь 1952

Мать пропала двадцать пять лет назад, когда мне было восемь, и до сих пор она каждый день является мне. Это происходит в обороте употребленной мною фразы, в песне прилива за домом, в творческом порыве моей дочки, собирающей мох для кукольного домика, или в подсказках и посланиях, которые научила меня видеть мать в мире природы. Она словно везде и нигде одновременно. Ее нет, она здесь, и она – загадка.

Благодаря этой неуловимой энергии мне удалось создать в своей жизни нечто, что принадлежит только мне. Речь о моем искусстве – это мои владения, моя страсть, мое убежище от внешнего мира, куда никому нет хода.

По крайней мере, так мне казалось.

В нашем доме с кровлей из кедрового гонта, стоящем на поросших спартиной берегах реки Мэй, я пряталась в мир ежихи по имени Гарриет. Я рисовала ее для детских книжек. Я держала над холстом соболью кисточку, готовая выписывать тонкие линии усов. Богатый и затягивающий ландшафт этой истории манил меня, и я каждый день с нетерпением входила в созданный автором мир, хотя с писательницей никогда не встречалась. Я была ее иллюстратором.

Я полюбила эту маленькую ежиху с одним ушком, старающуюся найти свое место в стране озер и гор, с волшебными говорящими зверями и широкими просторами, поросшими луговыми цветами и ивами. Для меня дух Гарриет был эхом моей восьмилетней дочки Винни, аллегорией борьбы, которую вела Винни со своим третьим классом, с толстыми линзами очков и слабыми легкими.

Я работала на веранде, которую приспособила под художественную студию. Черточки усов Гарриет дрогнули под моей кистью, когда меня испугал дребезжащий звук дверного звонка. Я уронила кисть на брезент и едва не столкнула палитру с акварелью с бокового столика.

Резкий переход из одного мира в другой, из воображаемого в реальный, зачастую вызывает у меня стресс. Мне требуется время, чтобы вернуться. Часы на дальней стене подсказали, что за работой