Кит на отмели - Элизабет О'Коннор
Женщина, сидящая передо мной, обернулась и зашикала на них.
– Видел же, – не унимался Марк. – На холмах. Свалились как снег на голову, я посторонился, чтобы их пропустить, но они, конечно, не дошли до поворота.
– У нас на острове никаких toili не бывает, – ответил отец, едва повернув голову. – Ох уж этот народец с большой земли. Это всё суеверия с большой земли.
– Говорю тебе все, что я видел. Все мужчины в черном. Я это видел. Серые лица, никаких черт. Ступней нет, ноги шагают по пустоте. Идут по холмам. А в траве вдруг появляются белые цветы.
Женщина в переднем ряду дернула головой, словно хотела согнать муху с мочки уха.
– Хотите что-то добавить?
Преподобный Джонс посмотрел в нашу сторону. Я ощутила, как мои щеки заливаются краской. Отец встал со своего места.
– Говорите, преподобный, – сказал отец. – Извините.
– Марк говорит, что видел toili, когда прибыл англичанин, – сказала женщина в переднем ряду. Она носила белый чепчик, пожелтевший в месте соприкосновения с кожей.
Преподобный Джонс вздохнул.
– Как мы говорили, у англичанина есть имя и у женщины тоже.
Стоя на алтарной платформе, преподобный Джонс возвышался над Эдвардом, положив руку ему на плечо.
– И я не потерплю разговоров про toilie в доме Божьем.
Я взглянула на Джоану, захотев извиниться. Она все записывала в блокнот, ее лицо светилось гордостью.
Нагрянул шторм. Черные тучи. Птицы оглушительно загалдели, потом умолкли. Комнаты заполнила новая тень. Пауки попрятались в доме. По утрам мы с Линос сидели на полу у края кровати и молились, положив ладони на покрывало. Отец с другими мужчинами ушел помогать смотрителю маяка, натянув свои высокие резиновые сапоги, которые я люто ненавижу, потому что, если он упадет за борт, они утащат его на дно. Он вернулся краснолицый, с кровоточащими руками. Я смочила их водой и завязала ему шнурки на ботинках. Ветер охватывал весь дом.
За ночь волны унесли двух овец, улизнувших из загона. Некоторые лодки не вернулись, женщины выстроились внутри маяка, чтобы послушать по радио береговую охрану. От их дыхания запотели окна.
Линос держала на подоконнике вереницу сосновых шишек, которые изучала по утрам. Я наблюдала, как она сидит на полу рядом с Илисом. Она отдирала верхний слой и объявляла Илису, что день будет сухим, или если шишки оказывались сжатыми и жесткими, то говорила, что пойдет дождь. Иногда шишки оказывались ломкими и разламывались пополам. Тогда она ласково приподнимала ухо Илиса и шептала, что она не уверена, и снова опускала.
По утрам окна обволакивал туман, и я рисовала на стекле рыбок, тюленей, рожицы. Если дождь лил как из ведра, я запиралась дома. Я выбегала во двор, чтобы набрать в кастрюли земли и высадить в них фасоль. Мне подумалось, что фасоль пригодится нам весной. Когда появились белые проростки, я вдруг вспомнила, как бледная мама лежала в своей темной комнате, свернувшись в клубок.
Наступает зима. Островитяне продолжают рыбачить, несмотря на опасные условия. Хозяин дома рассказал, что на прошлой неделе пропал молодой рыбак с большой земли, промышлявший крабов. Рыбаки с острова вспомнили, что видели в море лодку с красными парусами и крашеной палубной рубкой.
Тело молодого рыбака нашли в бухте незадолго до штормовой ночи. Его опознали по родимому пятну на плече. Так как лодки в море не выходят и тело наполовину разложилось, его похоронят на острове. На кладбище много таких могил.
SJCEG Диск 7.
Ты человек из далеких краев,
Мы похороним тебя с нашими мертвыми,
Ты будешь отпет нашим священником,
Ты можешь назвать нашу землю своей родиной,
Когда вернутся наши покойники, ты вернешься с ними.
Записано 2.11.38 со слов В. Риса (р. 1901), проживающего в Доме на холме (Y Ty Bryn). Народная песня.
На вересковой пустоши за скалами пропал ягненок. Мы искали его всю ночь, исхлестанные дождем; в темноте нас чуть не сдуло ветром с утеса. Мерионн привел на веревке мамашу-овцу, чтобы ягненок пошел на ее блеянье, а мы все – следом, с остатками масла в лампах. Одна женщина на холме, обернувшись ко мне, сказала:
– Некоторые женщины видели во сне кита и женщину, выходящую из воды. Ты видишь такие сны? Не к добру все это.
Другая женщина украдкой приблизилась ко мне.
– Мы не понимаем, почему Лукаш на маяке нас не предупредил. Может, потому что он нездешний.
Они заговорили про Ольвену, и я силилась что-нибудь расслышать. Море бушевало, и от грохота заболели уши. Ее ребенок умер вскоре после восхода солнца, перед самым штормом. Врача вызывать было слишком поздно. Несмотря на дождь, ее муж отправился на маяк и послал сообщение береговой охране по радиотелеграфу. Береговая охрана телефонировала на большую землю, которая разрешила похоронить младенца без дознания. За церковью останется холмик, покрытый венцом из ракушек.
Дрожавшего ягненка нашли в корнях деревьев. Жена Дая понесла его домой, как ребенка. Кто-то сказал, что ягненок спал с ними в постели, что они зажгли керосиновую лампу в овчарне. Еще долго потом к одежде липли завитушки белой шерсти после того, как мы проталкивались между овцами.
~
Одна женщина повернулась ко мне и спросила про Эдварда и Джоану; сказала, что Джоана как-то пришла к ней домой поглазеть, как сбивают масло. Джоана говорила какие-то странные вещи про оборону страны.
– Я дала ей кружочек сбитого масла и сказала, что она может приходить и сбивать масло когда захочется.
Женщины вокруг рассмеялись.
Промокший до нитки Эдвард пришел к нам домой. Я впустила его и усадила у огня. Он сказал, что хотел бы посмотреть на мое рукоделие.
Я принесла вышивки и показала те, которыми гордилась больше всего: рождественский пир – едоки за длинным столом. Большая рыба на блюде, к которому я пришила бусинки. Вода, а на ней белые лодочки.
Я достала вышивку побольше обычной, над которой я тогда работала. Я вышила здание церкви. Рядом с ней, на уровне земли, похороны. Все в черном, а вокруг распускаются белые цветы. Ниже – опускают гроб; скелеты, прогуливаются по нижней кромке материи, откуда всплывают сквозь церковную крышу и превращаются в серых чаек.
– Я хотела бы перенести это на стеганое одеяло, – сказала я.
– Мрачновато, не находишь?
Эдвард унес их с собой. Джоана хотела на них посмотреть, и они собирались сделать про них кое-какие записки для своей книги. Он сказал,
