Будь что будет - Жан-Мишель Генассия
А я знаю все.
Когда она вечером на выходных обсуждала что-то с коллегами по телефону, я всегда держался рядом. Когда она звонила из своей спальни на втором этаже, я слышал щелчок в аппарате, который стоял в гостиной на первом, и иногда снимал трубку одновременно с ней – она ничего не замечала, а я слушал, о чем они говорили, пусть даже ничего не понимал. А когда она вешала трубку, я тоже вешал, и она так ничего и не заподозрила. Именно так я узнал, что она работает над проектом атомного реактора последнего поколения со смешным названием: «Осирис». Его должны запустить в следующем году, если успеют, потому что у них возникли проблемы с первичным контуром охлаждения и двудверным шлюзом или чем-то в этом роде. Я никому не рассказывал о том, что слышал, – ни маме, конечно же, она бы разозлилась, ни отцу, а когда тот из любопытства задавал вопросы, я невинно хлопал глазами. Ничем себя не выдавал. Вообще. Я знал и молчал. Однажды, когда мама спустилась, я заметил, У тебя какой-то расстроенный вид.
– Правда?.. Знаешь, когда у меня на работе все хорошо, тут и надо забеспокоиться.
Даниэль позвонил в четверг вечером, когда мама еще не пришла с работы, – он хотел узнать, как дела, спросил, чем я занимаюсь, я объяснил, что готовлю реферат «Пикрохоловы войны»[66] на примерах из «Лагарда и Мишара»[67], но он ничего не помнил об этих войнах, зато хотел пригласить нас на обед в следующее воскресенье и познакомить со своим сыном. Когда я передал приглашение маме, она засомневалась, Можно, а ты что скажешь?
– А это разве не день рождения Николь?
Она возвела глаза к небу. Николь была одной из трех дочерей тети Жаклин. Напомню, что у матери три сестры, у каждой – трое детей, а если добавить мужей, то появляется масса поводов собраться на бесконечный семейный обед, где за столом не меньше двадцати человек. Мама сказала, Позвони ей и скажи, что я устала и мы не придем. Пообедать с Даниэлем будет веселее, и мне хочется познакомиться с его сыном. Хорошо бы вы подружились.
Приятно, что мама об этом подумала. Ведь друга у меня нет. Настоящего друга, который бы все обо мне знал и с которым я мог бы поговорить, а главное, помолчать. Она заметила, что меня никуда не приглашают ни одноклассники, ни соседские дети. Я не любил ни футбол, ни регби, ни «Монополию», мне больше нравилось читать в тишине, и она сказала, Я понимаю, в жизни появляются друзья, когда происходит сцепление атомов. Похоже, что Тома, сын Даниэля, такой же, как я. У него тоже нет друзей, Так что будем делать? Идем или не идем? Да или нет? Я почувствовал, что ей будет приятно, если я скажу «да».
Мы встретились в шикарном ресторане в Булонском лесу и познакомились с Тома. Сказать о нем особо нечего, кроме того, что мы одного роста, он отлично одет и не слишком разговорчив, нас представил его отец, и мама добавила, Забавно, мы с Даниэлем родились в один день, я старше на несколько минут. Моя мать много лет говорила, что это знак, но мы так и не поняли, какой именно. А вот вы родились с разницей в два дня, вы почти близнецы.
– Мы оба Львы, – подтвердил Тома.
И это было практически все, что он произнес за два часа. Когда мама спросила, как у него дела в школе, он ответил, Нормально. Даниэль уточнил, что сын поступил в лицей Марселен Бертло, и мама воскликнула, Ну надо же! И кто у тебя учителя? Они с Даниэлем принялись вспоминать своих преподавателей и говорили о них, как о потерянных друзьях. С тех пор старых сменили новые, только главный повар, кажется, остался, судя по гримасе отвращения, которую скорчил Тома, когда упомянули о столовой. Я сидел напротив мамы – если честно, давно я не видел ее такой веселой, а может, это просто смесь белого и красного вина. Тома слушал, не следя за ними взглядом, а поворачивая голову, словно на теннисном матче, – никогда не видел, чтобы так внимательно слушали. В тот день я узнал, что наши родители не одноклассники, а друзья детства, моя бабушка Ирен работала портнихой у матери Даниэля, и они знали друг друга целую вечность, их разлучила война, и они встретились снова в лицее в Сен-Море. В конце обеда оба замолчали, повисла непонятная пауза, мы заказали десерт, и у меня появилось незнакомое и странное чувство, будто передо мной разыгрывается пьеса, которую остальные уже видели, и всех связывает нечто таинственное. Даниэль рассказывал, что они перестали общаться, когда он поступил в Сен-Сир, бросил взгляд на мать и вдруг осекся, не закончив фразу. Тома долго смотрел отцу в глаза, тот отвел взгляд, поднял руку, подозвал официанта и спросил, когда подадут десерт. Потом мы гуляли по Булонскому лесу. Мы с Тома шли позади, они впереди. Тома вышагивал, заложив руки за спину и разглядывая кончики ботинок, Кем ты хочешь стать?
– Не знаю. А ты?
– Я тоже, но думаю, что стану художником… Так мама говорила. – Он остановился, медленно поднял голову, посмотрел на меня. – Это не был несчастный случай. – И снова пошел вперед, но метров через сто опять остановился. – Ты веришь в астрологию?
– Я об этом никогда не думал.
– А надо верить, потому что это правда, что бы ни говорили идиоты, которые только смеются. Можно предсказать многое, если подойти с умом, и хорошее, и не очень, – например, когда встречаются два Льва, они знают, что могут друг другу доверять, а это очень важно – знать, что можешь кому-то доверять. Верно? У нас, Львов, или всё, или ничего, мы требовательные, бескомпромиссные, не всем это нравится, но мы не отрекаемся от себя, мы люди цельные.
Я подумал над его словами и решил, что мне это вполне подходит, Пожалуй, ты прав.
– Конечно!
Мы дошли до берега озера, мне очень хотелось покататься на лодке, но мама не разрешила, Давай не сейчас. Мы пошли дальше, и я услышал, как Даниэль сказал ей, что теперь он умеет плавать.
* * *
Никто не мог бы предсказать, что встреча моей мамы с другом
