Ныряя в синеву небес, не забудь расправить крылья. Том 2 - Ринга Ли

– Попалась!

А дальше последовал глухой хлопок – мальчик упал с края крыши. Испуганный Лю Синь сорвался с места и помчался туда.

Тан Цзэмин барахтался в куче опилок и ивовых ветвей, пытаясь выпутаться, а наглая ворона скакала вокруг него, насмешливо каркая.

– Я достал твой носок! – помахал им из кучи Тан Цзэмин.

~~~

Лежа на кровати, Лю Синь и Тан Цзэмин смеялись, припоминая и эту историю, и как потом подкармливали ту самую птицу. Только получая плошку зерен в день, та более чем почтительно вела себя с носками Лю Синя, больше не таская их, чтобы развесить на ближайших деревьях.

– Я так испугался в тот момент. Думал, ты сломал себе что-нибудь.

Тан Цзэмин улыбнулся:

– Не бойся за меня. Я крепче, чем кажусь на первый взгляд.

Лю Синь на мгновение прикрыл глаза и кивнул:

– Я знаю это, просто иногда забываю.

Он вернул улыбку и тут же нахмурился, попытавшись передвинуть ноги и случайно задев Тан Цзэмина. Подросток мигом вскинулся, поднимая одеяло.

– Все в порядке, – попытался остановить его Лю Синь, приподнявшись на локтях.

Отогнув край халата, Тан Цзэмин осмотрел лодыжки на предмет вновь открывшегося кровотечения и ощутил отголоски злости, которую испытал в ту ночь. Когда он повернул голову, Лю Синь невольно отшатнулся, увидев его взгляд. Он знал Тан Цзэмина уже год, однако никогда раньше не видел подобного выражения синих глаз и не мог точно сказать, что это было. Но в тот момент, когда темный взгляд обратился на него, Лю Синь вдруг ощутил желание накрыться одеялом с головой. Тан Цзэмин моргнул, и тьма вмиг растворилась в чистой синеве, вновь отражая солнечные лучи, пробивавшиеся через оконные занавески.

– Я купил тебе пару книг с западными легендами. – Тан Цзэмин встал с кровати и скрылся за дверью.

Откинувшись на спину и глядя в потолок, Лю Синь подумал: «Показалось».

Судья гильдии стояла посреди зала, прижимая грубо перевязанную культю к груди. Светлые глаза, испещренные красными лопнувшими сосудами, приняли болезненный мутно-розовый оттенок. Она не произнесла ни слова за все время судебного разбирательства, которое шло с самого утра и до позднего вечера. Свод законов гильдии купцов был довольно обширен и исключал возможность большинства злодеяний. И наказания за столь серьезные проступки были прописаны четко и ясно.

Если служащий на посту наносил побои с тяжкими телесными повреждениями обвиняемому, не имея неопровержимых доказательств его вины, он должен был быть наказан двумя годами каторги в ссылке. Но поскольку судья нарушила и другие правила, такие как учет в суде доказательств, добытых незаконно, и допрос простолюдина с применением суровых пыток, – ее наказание увеличивалось в разы.

Глядя в глаза бывшей судьи, Дун Чжунши уже знал, что она предусмотрела лазейку в законе. Получив доклад о том дне на горячих источниках, она имела право выдвинуть обвинение, заметив в словах лекаря на первом дознании намек на подстрекательство темного заклинателя к убийству. Из-за этого ее наказание двукратно уменьшалось, ведь то, что лекарь и в самом деле был ни при чем, могло определить только Единение душ. Но, учитывая все случившееся, Дун Чжунши решил действовать, как действовала сама судья, – применить к ней высшую меру наказания.

Разбирательства шли до самого вечера: все обвиняли друг друга, упрекая за разрушенный город и пытки горожан. Дун Чжунши перебирал в голове все события, наблюдая со своего места, как главы городов рвут глотки, пытаясь выслужиться перед ним. Появление той корзины с дарами в доме лекаря Дун Чжунши и вовсе не упомянул. Он давно знал Сяо Вэня – тот был слишком умен, чтобы допустить подобную ошибку, будь он вовлечен в это преступление.

С другой стороны, пытки, которые судья применяла к простолюдину в лице Лю Синя, можно было расценить как низшую меру наказания за оскорбление чиновника. Зная эту женщину, Дун Чжунши был уверен: затакое в свой адрес она легко могла отправить Лю Синя на каторгу, но предпочла оставить его для допроса с предложением откупа. Вряд ли Лю Синь знал в тот момент, что законы были изменены и что судья наделена бо́льшими правами.

«Удачливый сукин сын, – усмехнулся в душе Дун Чжунши. – Или же ты слишком умен?..»

На Жуин, по первому требованию выступившая с показаниями в суде, подтвердила вторую его догадку:

– Господин Лю в полной мере был осведомлен об изменениях в судебной системе, принятых правящей гильдией на последнем собрании. Он также отметил, что для Единения душ требуется меч, который будет сильнее сопротивления любого разума.

Едва услышав это, все главы городов принялись выкрикивать, что такой человек просто обязан взять ветвь правления судьи и занять этот пост. Их не смущало, что окончательный приговор нынешней судье еще не вынесен и сейчас они делят шкуру неубитого медведя. Они были уверены, что юноша непременно согласится с их предложением.

В отличие от Дун Чжунши никто из них не потрудился задуматься: если такой человек примет бразды правления судом, то может не оставить от гильдии камня на камне. Если за три дня Лю Синь сумел использовать закон таким образом, то что будет, когда он углубится в его изучение? Он точно рассчитал все свои действия, чтобы оказаться в соседней с главой гильдии камере, при этом не угодив на каторгу.

Судья действовала в рамках закона, хоть и выбирала для наказания высшие меры. Однако она имела на это право, что было очевидно на первый взгляд. Но когда глава гильдии оказался на пороге смерти от искажения ци, единственные два человека, способные помочь ему, вдруг подверглись обвинению в преступлении. Из этого обстоятельства Дун Чжунши сделал другой очевидный вывод: убийства в буддийском храме произошли отнюдь не ради наживы, как предполагали прочие главы.

Окинув женщину взглядом, Дун Чжунши посмотрел на всех глав гильдии, которые громко спорили друг с другом, сидя на своих местах. Но, увидев, что внимание Дун Чжунши обращено на них, они тут же смолкли. И в наступившей тишине глава гильдии огласил приговор:

– Госпожа судья, за преступления против личности и имущества подвластных вам людей, а также за ряд нарушений в проведении судебных заседаний вы подлежите разжалованию. Вы лишаетесь всех своих должностей, рангов и титулов в вольных городах. В течение десяти лет вам запрещается заниматься какой-либо управленческой деятельностью.

Этот приговор фактически отбрасывал некогда занимавшую столь высокий пост женщину к тому статусу, который она имела до начала своего пути. В ее распоряжении не было ни домов,