Ныряя в синеву небес, не забудь расправить крылья. Том 2 - Ринга Ли

Лю Синь вдруг почувствовал тошноту, подступившую к горлу:

– Нужно избавиться от всего.

– Уже, – сказал Тан Цзэмин, ставя перед ним тарелку с «бородой дракона». Блюдо выглядело аккуратно и аппетитно. Скрученные и уложенные сахарные нити опутывали начинку из мелко перетертого арахиса, кокоса и топленой карамели, вызывая в уже сытом Лю Сине желание съесть их все.

Откусив кусочек и подавив стон, Лю Синь удивленно вскинул брови и посмотрел на Тан Цзэмина.

– Я вынес все на улицу. Люди, чьи дома были разрушены… – Тан Цзэмин почесал в затылке. – Думаю, им нужнее все эти вещи.

Иной раз, возвращаясь с рынка, Тан Цзэмин видел, как разоренные горожане, оставшиеся без крова и теплой одежды, мерзнут на холоде. Он был уверен, что Лю Синь не станет возражать, так что в первый же день вытащил на улицу все дары гильдии. Глядя на этих людей, Тан Цзэмин невольно вспоминал терзавший его жгучий холод, когда он проводил свои дни в нищете.

Люди неустанно благодарили его, называя «достопочтенный господин Тан», отчего Тан Цзэмин чувствовал лишь неловкость. Он никогда не думал, что добрые поступки могут настолько смутить его. Даже старик, владеющий сыхэюанем, в котором они проживали, одобрительно качал головой, сидя во дворе и постоянно интересуясь состоянием раненого юноши.

Лю Синь вздохнул и произнес:

– Хорошо. Все золото также нужно отдать горожанам. Пусть гильдия платит за разрушенные улицы и дома, которые сжигали по их приказу.

Он слегка прищурил глаза. Имеющие янтарный цвет, в солнечном свете они напоминали расплавленное золото. Обычно они лучились теплом, но этим утром, как только разговор зашел о гильдии, в этих глазах феникса то и дело проскальзывали холод и отчуждение, отчего их обладатель казался суровым и словно неприкосновенным. Тан Цзэмин, подперев щеку рукой и с удовольствием наблюдая, как Лю Синь ест приготовленные им блюда, вдруг подумал, что он выглядит очень мило с растрепанными волосами и неаккуратно запахнутым халатом.

– Я поступил так же, – кивнул Сяо Вэнь, заметив взгляд Лю Синя и подливая всем чай. И лекарь, и его подмастерье чувствовали лишь презрение к этим дарам, что были для них не попыткой извинений, а плевком, демонстрирующим, как гильдия откупалась от совершенных злодеяний.

Помолчав немного, Сяо Вэнь осторожно сказал:

– Главы городов хотят предложить тебе стать судьей гильдии. Я слышал, они весьма впечатлены твоим выступлением в тот день.

Прожевав «бороду дракона», Лю Синь сухо ответил:

– Пусть катятся на… – И осекся, бросив взгляд на Тан Цзэмина.

Сяо Вэнь скрыл смешок в чаше чая. Лишь хмурый Цзин до конца завтрака, по своему обыкновению, оставался молчалив.

Как Сяо Вэнь и предполагал, в костях Лю Синя действительно было несколько трещин. Осторожно прощупывая лодыжки, он пару раз пытался заговорить о той ночи, но Лю Синь только отмахивался и отвечал, что мало помнит о тех моментах. Его разум словно захлопнулся, не выпуская ужасающие воспоминания о боли, а раз так, то и говорить не о чем.

Когда Сяо Вэнь сменил повязки, оставил лекарства и ушел вместе с Цзином, Тан Цзэмин помог Лю Синю перебраться обратно в комнату. Взбив подушки, он улегся так же, как и юноша, на бок.

Тан Цзэмин смотрел на него, подмечая темные круги, появившиеся под глазами. Лю Синь протянул руку, увидев какой-то блеск в распахнутом вороте его халата. Выудив кулон, отражающий сейчас ясное голубое небо с плывущими по нему облаками, он слабо улыбнулся:

– Я все еще не купил тебе подарок на день рождения.

Тан Цзэмин так же тихо ответил:

– А я тебе вообще ни одного не дарил. Когда твой день рождения? Мы знакомы уже больше года, но так ни разу и не отмечали твой праздник.

Лю Синь поднял на него взгляд:

– Он весной, до него еще далеко.

Тан Цзэмин пораженно вскинул брови:

– Почему ты раньше не говорил? Тогда… в Цайцюнь мы не отмечали его.

– Не знаю. Я не привык отмечать этот день, – пожал плечом Лю Синь. – Даже и не вспомню, когда праздновал его последний раз. В детстве, кажется. Я не уверен. В месте, в котором я вырос, было много детей. Каждый день рождения мы просто покупали много конфет, делили их на всех и получали небольшие подарки вроде брелоков или маленьких поделок. Но праздника как такового у нас никогда не было.

Тан Цзэмин молчал несколько мгновений, сосредоточенно о чем-то раздумывая.

– Что такое брелоки? – в конце концов спросил он.

Взгляд Лю Синя замер на одной точке. Усмехнувшись чему-то, он ответил:

– Ну это такие небольшие подвески. Их можно вешать на ключи или что-то вроде того.

Тан Цзэмин задумчиво кивнул и спросил:

– Что мы делали на твой прошлый день рождения?

Лю Синь улыбнулся, вспоминая:

– Тогда ты пытался поймать ворону, которая вечно таскала мои носки, пока они сушились на заднем дворе.

Тан Цзэмин прыснул и рассмеялся в подушку.

~~~

Он помнил, как гонялся за гадкой вороной по всему двору. Излюбленным делом наглой птицы и впрямь было таскание носков, причем исключительно Лю Синя. Юноша ненавидел заниматься стиркой, но еще больше он ненавидел запах грязных вещей. Так что регулярно стирал свои вещи, несмотря на утомительную возню с водой, которую надо было натаскать из реки и нагреть. И не позволял заниматься этим Тан Цзэмину.

– Молодой господин должен сам следить за своим исподним, – сказал Лю Синь тогда, и Тан Цзэмин не стал спорить.

Однажды, выйдя солнечным утром на задний двор, Тан Цзэмин от души потянулся, но тут же замер, едва услышав издевательское «карк». Прищурившись, он слетел со ступеней во двор и, оглядевшись, увидел сидящую на крыше ворону. Птица держала в клюве длинный белый носок Лю Синя и скакала на месте.

– Ну попадись мне, зараза такая, – заворчал Тан Цзэмин.

Ворона на это повернулась к нему спиной и, нагнувшись, повиляла задницей с торчащим вверх хвостом. У Тан Цзэмина дернулся глаз. В следующий миг он уже несся в сторону наружной лестницы, чтобы взобраться на крышу.

– Сегодня я приготовлю из тебя суп!

Громкий топот разбудил Лю Синя. Распахнув глаза, он уставился в потолок и лежал так несколько мгновений, слушая угрозы. Затем, мигом накинув на плечи халат, юноша выскочил на задний двор и увидел, как Тан Цзэмин носится за вороной по недавно отремонтированной крыше. Птица, в свою очередь, кружила над ним, перелетая с места на место с носком в клюве.

Не зная, смеяться ему или плакать, Лю Синь закрыл ладонью лицо.

– Цзэмин! – позвал он.

Птица повернулась к нему и каркнула, едва не