Ныряя в синеву небес, не забудь расправить крылья. Том 2 - Ринга Ли

Лю Синь положил обе руки на трость, чуть повернув голову к Дун Чжунши и глядя на снег перед собой.

– А вы – да? Она практически разрушила этот город. Ее смерть не такая уж неожиданность. Но вот что странно… Человек, осужденный и приговоренный к каторге в ссылке, должен следовать к месту отбывания своего наказания под конвоем. Разве вы отпустили бывшую судью не для того, чтобы после выяснить, кто убьет ее? Ведь совершенно очевидно, что план провалился, как бы она ни старалась.

Дун Чжунши глубоко вздохнул и расправил плечи, глядя перед собой. Лю Синь продолжил:

– Меня и Вэнь-гэ обвинили не просто так, вы ведь тоже это понимаете? Мы единственные, кто мог помочь вам с вашим недугом, и если бы все прошло в соответствии с планами судьи, то вы были бы уже мертвы.

– Покушение на мою жизнь также не является неожиданностью. Тысячи людей спят и видят, когда я отойду в мир иной. Полагаю, даже его величество просыпается в холодном поту и с дрожащими руками, – усмехнулся Дун Чжунши.

– Если бы вы умерли, то последний, кто получил бы от этого выгоду, – император. Из того, что мне известно, он позволил создание вольных городов именно для того, чтобы избежать кровопролития. Если бы вы умерли, то все вольные города постигла бы участь Яотина.

Дун Чжунши нахмурился, обдумывая его слова. По-хорошему, ему бы сейчас стоило медитировать в уединении для усвоения снадобья Бедового льва, а не разбираться с делами. Но что поделать – в такое время он не мог никому доверять. Он был вымотан чередой неразберих, поэтому, наступив на горло гордости, пришел в единственное место, где мог получить совет и немного отдохнуть душой. Но Лю Синь, казалось, вовсе не обращал внимания на нервозность и усталость собеседника; он вообще мало на что обращал внимание, глядя на чистый снег, усыпанный лепестками зимней груши, под своими изувеченными ногами.

Глядя на его мягкие белые сапоги, Дун Чжунши сказал:

– И все же под подозрением слишком многие, чтобы можно было строить конкретные предположения.

Погладив упавший на его пальцы цветок груши, Лю Синь произнес:

– На Сюин.

– Что?

– На Сюин была первой, кто обвинил Вэнь-гэ в соучастии в преступлении, еще тогда, на горячих источниках.

Глава гильдии повернул голову к Лю Синю и внимательно оглядел его профиль. Он долго смотрел на юношу, прежде чем спросить:

– Даже если она что-то знает, то единственный способ выяснить это – Единение душ. Ты просишь меня об этом?

Лю Синь пальцами растер нежный цветок в кашицу. Приятный свежий аромат поплыл по воздуху.

– Меня не волнует, как вы будете разбираться с этим. Однако, помимо Единения душ, существуют иные способы узнать правду. Некоторые отвары и снадобья способны развязать язык любому.

Дун Чжунши отстукивал мерный ритм о колено пальцем некоторое время. В конце концов, одобрительно кивнув, он сказал:

– Будь осторожен. Об этом разговоре никто не должен узнать.

– И вы, господин Дун. – Встретившись с ним взглядом, Лю Синь продолжил: – Сдается мне, что ваше искажение ци что-то спровоцировало.

Дун Чжунши медленно покачал головой. Выдохнув и чуть прищурившись, он посмотрел в небо и задумчиво произнес:

– Возможно, мои люди правы и ты действительно достоин быть среди нас. Ты уже подумал над предложением занять пост судьи?

Лю Синь дважды стукнул тростью о снег и ответил с улыбкой:

– Я слишком ленив для такой должности.

– И ты же слишком умен, – усмехнулся Дун Чжунши, внимательно глядя на него.

– Не быть идиотом – не значит быть умным. – С этими словами Лю Синь поднялся, опираясь на трость. Вечерело, и им с Тан Цзэмином пора было возвращаться. Лю Синь раздумывал о том, что неплохо было бы выпить горячего чаю или вина и погреться у камина за парочкой книг.

– Я пришлю тебе несколько редких трав для лекарства. Они вмиг поставят тебя на ноги, – уже развернувшись к выходу со двора, сказал Дун Чжунши. Поразмыслив несколько мгновений, он снова обернулся, чуть прищурившись: – Не выбрасывай их, а используй с толком. По отдельности эти ингредиенты весьма опасны. Ты же не хочешь, чтобы кто-то из горожан случайно подобрал их?

Лю Синь закатил глаза и усмехнулся, принимая предложение. Одернув рукава своей светлой мантии, Дун Чжунши кивнул на прощание со словами:

– И… спасибо. Я поговорю с лекарем Сяо насчет того, что ты предложил.

Проводив взглядом все так же уверенно ступающего по льду мужчину, Лю Синь плотнее закутался в свою мантию. Обернувшись на двор, чтобы позвать Тан Цзэмина, он распахнул глаза в удивлении.

Снеговики, слепленные из больших ровных шаров, стояли полукругом перед фигурой. То был мечник в белоснежных одеждах и с таким же мечом, чье острие было направлено в небо. Словно живая, сверкающая в золотом свете фонарей статуя возвышалась над снеговиками, стоя на одной босой ноге в развевающихся широких одеждах. Снег на ней выглядел таким ровным, что невозможно было заметить ни одного изъяна ни на ее одежде, ни на прекрасном лице, которое несло воодушевление и покой в сердца всех, кто смотрел на него. Фигура выглядела столь изящной и величественной, что невозможно было оторвать глаз. Люди повыскакивали из домов, чтобы посмотреть на нее. Дети носились меж большими снеговиками, играя в снежки и сражаясь друг с другом на палках. Отовсюду слышался смех и восхищенные выкрики.

В следующий миг по периметру двора, освещая пространство, зажглись цепи духовных фонарей, сосредоточение которых оказалось над этой самой фигурой. Теперь острие меча касалось золотистых нитей, вспышками разносящихся по всем зданиям, словно именно мечник озарял их, неся свет в каждый дом. Лю Синь не заметил, когда люди начали оборачиваться к нему, глядя то на него, то на статую и о чем-то перешептываясь.

Опираясь на трость и прихрамывая, Лю Синь подошел ближе, широко распахнутыми глазами осматривая снежную фигуру в центре двора. Заметив движение впереди, он опустил голову и встретился взглядом с Тан Цзэмином, на лице которого сверкала улыбка.

– А’Мин, это потрясающе! Это Сюань У?[12] – Лю Синь вновь задрал голову, восхищаясь статуей.

Тан Цзэмин тихо вздохнул. Приподняв уголок губ в меланхоличной улыбке, он смотрел на юношу потеплевшими глазами. Лю Синь даже не заметил, что люди вокруг них уже давно все поняли, оттого и обступили его со всех сторон, восхищаясь не столько