Зверь - Кармен Мола
— А ну проваливай отсюда!
Арестант отошел, грязно ругаясь. Лусия напустила на себя суровый вид:
— Я тебя не об этом просила. От таких скотов я и сама могу отбиться.
— Заткнись.
— Не смей мне указывать!
— Есть другой способ выбраться отсюда.
75
____
Стоя в конвойной повозке с кандалами на запястьях и без ножа, под неусыпным наблюдением двух королевских стражников, Агирре не видел ни единой возможности сбежать. Впрочем, ему удавалось выкручиваться и из более неприятных ситуаций. Как-то раз он ждал, пока расстрельная команда прикончит двух пленных, оказавшихся в очереди перед ним, и даже тогда ему удалось спастись. Конечно, не самостоятельно, а благодаря появлению отряда карлистов, сумевших отбить его у противника. Но сейчас рассчитывать на помощь соратников не приходилось.
Телега подъехала к понтонному мосту Сан-Исидро — этот путь солдаты выбрали, чтобы не выезжать из города через ворота, где всегда толпилось много народу. Внизу текла мелководная река Мансанарес. Трудно будет выжить, кинувшись в нее с такой высоты, но если он сейчас не прыгнет, то лишится последнего шанса. Он закрыл глаза, прикидываясь покорным, смирившимся с судьбой. Когда телега замедлила ход перед въездом на узкий мост, он изо всех сил ударил ногой одного гвардейца, отшвырнул локтем другого и прыгнул. Упав боком в воду и слыша свист пуль, он спрашивал себя, жив ли еще и как это ему удалось не разбиться насмерть.
Он плыл к заболоченному берегу — в основном под водой, что было не так-то просто со скованными руками. Солдаты спрыгнули с телеги; один стрелял с парапета, двое других спускались с откоса, чтобы занять более удобную позицию. Агирре бежал под выстрелами, молясь, чтобы кусты и неопытность стрелков спасли его от смерти. Вдруг он почувствовал резкую боль в боку — но еще не знал, новая ли это рана или же отголоски ножевого удара, полученного в Соборе Святого Франциска Великого.
Наконец он добрался до места, где работали прачки. В мгновение ока они организовали спасательную операцию: растянув простыни, загородили его от глаз преследователей. Если бы он только мог поблагодарить каждую за столь своевременную помощь! Но времени не было. Боль пронзала его как нож, сутана пропиталась кровью. Теперь он уже не сомневался: в боку засела пуля, он теряет кровь. Ему срочно требовалась помощь, и оказать ее мог только один человек.
Агирре добрался до аптеки Теодомиро Гарсеса, но дверь оказалась заперта. Он постучал и стал ждать, согнувшись от боли, почти теряя сознание. Голова горела, ему казалось, что из раны сейчас вывалятся внутренности. В узком окне мелькнуло чье-то лицо, затем аптекарь выскочил на улицу, огляделся по сторонам и втащил Агирре внутрь.
— Кто это вас так? — спросил он, в ужасе разглядывая рану.
— Королевские гвардейцы.
Аптекарь расстелил на полу циновку, начал доставать пузырьки, бинты и ножницы.
— Сначала снимите с меня кандалы, потом займетесь раной.
— Нет, сначала рана. Если вы умрете, какая разница, в кандалах это произойдет или без них. К тому же я буду промывать рану спиртом, а это будет неприятно. И я предпочел бы, чтобы вы в это время не могли размахивать руками…
Рану обожгло спиртом, но Агирре привык молча терпеть боль.
— Не могу поверить, что вы ничего не чувствуете, — изумился аптекарь.
— Мне больно, и даже очень, но что толку орать? На фронте я видел, как раненые погибают из-за крика: противнику легче их обнаружить.
— Иногда я спрашиваю себя, сумел бы я защищать карлизм там, за стенами Мадрида. И мой ответ: нет. Думаю, для меня нет такой цели, ради которой стоило бы так страдать: ни ради трона для Изабеллы, ни ради того, чтобы его занял Карлос Мария Исидро.
— Поторопитесь, я не расположен сейчас к философским беседам.
— Я не врач. И делаю все настолько хорошо и быстро, насколько могу.
— Сегодня вечером снова состоится ритуал, и я должен помешать им, иначе завтра найдут еще одну растерзанную девочку.
— Отсюда вы отправитесь в Городскую больницу. Спросите там доктора Мирамона, он уже не в первый раз нам помогает.
— У меня нет на это времени.
— Послушайте меня внимательно. Судя по тому, как выглядит ваша рана, вы никого не сможете спасти. Я даже не уверен, что вы сможете перейти улицу.
— Ваше дело лечить. С остальным я разберусь сам.
Аптекарь обработал рану, смазал ее йодом, закрыл несколькими слоями марли, а затем стянул повязкой из бинтов. Закончив манипуляции, он достал откуда-то топор. Одним ударом освободил Агирре от кандалов и вручил ему поношенную рубаху и брюки.
— Если не хотите идти в больницу, можете не ходить. Но хотя бы полежите, пока не спадет жар. Это очень важно.
Агирре кивнул. Все тело у него горело, лицо было покрыто потом. Аптекарь собрал инструменты. Пятна крови придется оттирать мыльной водой, но сначала нужно приготовить матрас, чтобы Агирре отдохнул. Этим аптекарь и занимался, когда услышал звук хлопнувшей двери. Выглянув из окна, он увидел, как Агирре медленно переходит на другую сторону улицы.
76
____
Тюремщик в капюшоне открыл дверь клетки. Вчера, когда Клара выдала себя, ее не увели, но, убедившись, что она не лжет, оставили охрану. Теперь Клара сидела съежившись в углу и ждала приказаний, но тюремщик молчал. Она встала и сначала подумала, что не удержится на ногах, мышцы словно одеревенели. Она медленно подошла к черному человеку, похожему на злодея из сказки. Он начал подниматься по лестнице, и в кармане у него бренчали ключи. Прежде чем последовать за ним, Клара обернулась, но чьи-то пальцы сжимали прутья только одной решетки. Остальные пленницы забились вглубь своих клеток.
— Прости меня.
Клара сразу догадалась, кто это сказал: Фатима.
Тюремщик в капюшоне дышал так шумно, как дышат только мужчины. Наконец он остановился перед открытой дверью в какое-то помещение и пропустил Клару вперед.
Комната напоминала монастырскую келью. Свет проникал сквозь высокое скошенное окно. Яркие лучи ослепили Клару, привыкшую к мраку подземелья. В комнате была кровать и стол, заставленный едой. Человек в капюшоне ушел, заперев за собой дверь. Клара попробовала виноград, а затем нежное, вкусное мясо. Она так давно ничего не ела… Налила себе чего-то из глиняного кувшина. Это оказалось вино. Прежде она никогда не пробовала вина, и сначала оно ей не понравилось, но постепенно она выпила весь кувшин. Она ела конфеты. Ела хлеб с какой-то коричневой пастой, невероятно вкусной. Ничего лучше она в жизни не пробовала.
Через полчаса Клара начала ощущать тяжесть во всем теле, слабую боль в животе и сожаление. Не стоило так много есть.
Снова появился человек в капюшоне, поставил на пол таз с водой, расстелил на кровати чистую тунику и душистые полотенца. Поднос с остатками еды он унес.
Клара попробовала рукой воду. Она была теплой. Девочка с наслаждением вымылась. Надела тунику. Легкое покашливание за дверью предшествовало появлению еще одного человека в капюшоне. Раньше Клара его не видела.
— Я пришел, чтобы тебя исповедать. Ты когда-нибудь исповедовалась?
— Нет.
Она даже не знала, крестили ли ее, и была слишком напугана, чтобы говорить с этим человеком.
— Я не хочу исповедоваться.
— Значит, ты предстанешь перед Богом запятнанной грехами.
Священник ушел, и Клара надолго осталась одна. Она легла на кровать, и после девяти ночей, проведенных на полу, ей казалось, что даже у королевы нет такой роскошной постели. Тряпку, которую ей засунули между ног, она так и не посмела вынуть. Очень быстро ее сморил сон.
— Во сне ты похожа на сестру.
Клара открыла глаза — рядом с ней сидела какая-то дама.
— Вы знаете Лусию?
