Посредник - Женя Гравис
Тетушка поднялась, не вынимая черенок лопаты из позвоночника, и вышла из столовой.
Соня тяжко вздохнула и в упор посмотрела на маму. Та механически потянулась к вазе со сладостями, достала трюфель и, порывисто сняв фантик, целиком отправила конфету в рот. Десерты Загорская-старшая позволяла себе лишь в исключительных обстоятельствах.
«Надо сказать Варе купить побольше сладкого», – подумала Соня.
Внутренний попугай сидел, подперев крылом щеку и трагически закатывая глаза.
Глава 5,
В которой чувствуется диссонанс восприятия
Сценку с барышней и хулиганом в темном переулке разыграли на последнем заседании дискуссионного кружка. Без имен и подробностей, как и обещал преподаватель Озеров. И вышло очень весело, а совсем не страшно.
Вначале барышню изобразила Лиза, а хулигана – граф Кобахидзе. Первая попытка оказалась неудачной. Лиза при виде «незнакомца» картинно упала в обморок. Граф не растерялся: ловко поймал обмякшее тело, уложил на софу. А потом так же невозмутимо забрал дамскую сумочку и ушел, насвистывая.
– Как вы можете! Вы же дворянин! – возмутилась Елизавета.
– Я хулиган! – ответил вошедший в роль Кобахидзе. – Вы, Лизонька, еще легко отделались.
Но сумочку вернул.
Следующим на нее вызвался «напасть» тихоня Фролкин. Лиза смерила «хулигана» снисходительным взглядом и вдруг пронзительно завизжала.
Так, что задребезжали чашки на столе, а Фролкин в ужасе закрыл уши.
– Браво! – захлопал в ладоши Озеров. – Так и быть, я засчитаю этот невербальный прием. Но учтите, в следующий раз вам могут закрыть рот прежде, чем вы закричите. Мадемуазель Загорская, не хотите попробовать? С господином Ильинским, например?
– Почему бы нет? – ответила Соня.
Гребец Ильинский подошел к ней со спины – вразвалочку, с ухмылкой на лице:
– Барышня… Постойте-ка…
Соня немедленно повернулась к нему, сложив руки на груди, и горячо произнесла:
– Слава богу! Как хорошо, что я вас встретила!
– Правда? Так это…
– Вы не представляете, какие опасные тут ходят люди! А вы хороший человек, я сразу поняла. С вами точно не будет страшно. Проводите меня, пожалуйста, до дороги, тут недалеко.
– Да я… Чего не проводить-то. – Ильинский подставил локоть, за который Соня немедленно ухватилась.
– Ну как? Задание выполнено? – спросила она.
– Удовлетворительно, – резюмировал Озеров. – Но сработает не со всяким типажом. Кто может объяснить, к какому методу прибегла мадемуазель Загорская?
– К методу диссонанса восприятия, полагаю, – ответил отличник Наум Сорин. – Она изначально исключила себя из амплуа жертвы, а Ильинскому навязала образ не нападающего, а защитника. Так что ему невольно пришлось войти в роль.
– Прекрасно, – отозвался Могислав Юрьевич. – Вы правы, у всех так или иначе внешний образ диссонирует с внутренним содержанием. Иногда это может быть вам на руку, поскольку ставит оппонента в тупик. Но и он может преподнести вам такую же каверзу. У каждого есть такие скрытые точки, воздействуя на которые можно заставить собеседника вести себя не по задуманному им сценарию. А точки у всех разные.
– Со мной бы такой метод не сработал, – надменно заявил Сорин.
– Разумеется. Ваше слабое место – не доброта, а ум и некоторая самоуверенность. Не спорю, вы очень начитанны. И потому вас легко подловить именно на этом.
Наум иронично дернул углом рта.
– Желаете-с заказать еще что-нибудь? – спросил подошедший официант.
– Мне, пожалуйста… пе… титс… фурс, – прочитала по слогам Лиза.
– Прошу прощения? – склонился официант.
– Не петитсфурс, а птифур, – нервно изогнув бровь, подсказал Сорин. – Последняя «т» не читается и «е» тоже.
– Французский мне всегда плохо давался, – вздохнула Лиза. – Как вы все эти правила запоминаете?
– Да там же все просто! Восемь пишем – четыре в уме…
– А-а… Значит, мне птифур де-лис…
– О боже, лучше я сам. Принеси барышне assortiment de petits fours – délice, praliné et truffe. Etvite[23], – снисходительно протараторил Наум.
– С ума сойти! – восторженно ахнула Лиза. – У вас произношение как у истинного парижанина.
– Я знаю, – важно кивнул Сорин. – Учитесь, Лиза. Это полезно. Так и быть, пирожные сегодня за мой счет.
– Вот об этом я и говорил, – рассмеялся Озеров.
– Вы, Могислав Юрьевич, сказали про скрытые точки, – вдруг тихо произнес Фролкин. – Что они разные. Я вдруг подумал… Это, наверное, глупая мысль…
– Мы здесь не ставим оценок и не выносим приговоров. Любое мнение важно.
– Нас тут восемь, и все разные. И стихий тоже восемь. И мне думается… Это как-то символично.
– А, я понял. Вам кажется, что каждый из нас воплощает одну из стихий, так? Это забавно. Конечно, такое сравнение сильно притянуто за уши, но тем не менее… Мне нравится ваша аналогия. Вы уже мысленно распределили роли?
Фролкин покраснел и схватил чашку с чаем, попытавшись спрятать туда лицо.
– Понятно. Ваше красноречие еще требует доработки. Тогда я сам. Следуя вашей логике, господин Ильинский – безусловно, Земля. Надежный, крепкий, спокойный.
– Ну, я такой, в общем-то…
– Вы, граф Кобахидзе, конечно, Огонь.
– О да! Говорят, в предках у нас были пламенные маги.
– У нас тоже! Воздушные! – вклинился княжич Щепин-Ростовский.
– Не сомневаюсь. Вы же вечные соперники, хотя друг без друга не можете существовать.
– Да ладно!
– Не очень-то и хотелось!
– Господин Фролкин, бесспорно, представитель самой безжизненной стихии. Не расстраивайтесь.
– Так и думал… – едва слышно ответил Фролкин.
– А мадемуазель Загорская, напротив, воплощение Жизни. Как и наша очаровательная Елизавета – олицетворение стихии Любви.
Лиза повела плечами и прикусила пухлую губу. Несколько дней назад они с Соней выяснили, что преподаватель Озеров все-таки женат, но Елизавету это нисколько не смутило: «Выкинь это из головы. Я просто безобидно флиртую, не о чем волноваться. И кстати, граф Кобахидзе пригласил меня в театр».
– Насчет господина Сорина как представителя стихии Мудрости, полагаю, возражений не будет. Ну а я… – развел руками преподаватель. – Озерову сам Диос велел быть Водой.
Соня, угощаясь птифурами, вдруг подумала, что заседания кружка начинают ей нравиться. Это было интересно, местами смешно, а иногда немного претенциозно, как сейчас. С другой стороны, в этих встречах чудилось что-то конспирологическое – как будто они стали членами тайного общества. Что ж, стоит признать: дополнительные занятия оказались не такими скучными, как она ожидала.
Однако при такой насыщенной жизни времени на расследование смерти старушки Зубатовой не осталось совершенно.
– Ну, пофантазировали – и хватит, – перешел на серьезный тон Могислав Юрьевич. – Вернемся на реальную почву. Впрочем, тема будет близкой к тому, что мы уже затронули. Слабые места и методы словесного воздействия на них. Это своего рода манипулирование. Кукловод дергает за ниточки марионеток, и они послушно выполняют нужные движения. То же самое можно делать и словами.
– О, так вы научите нас дергать за нитки? – оживился Кобахидзе.
– Я расскажу вам, как работают
