Посредник - Женя Гравис
– Как, кстати, поживает ваша семья? – Митя сердечно улыбнулся. – Видел во дворе вашу дочь Веру. Она мне показалась очень прилежной барышней.
– Все невзгоды возникают от праздности ума и тела. Мои дочь и жена знают, в чем их предназначение, и ведут подобающее семье священника житье.
– Что ж, я убедился, что вы тоже достойный слуга церкви и семьянин, – слегка поклонился сыщик. – Вижу, к вам собираются на проповедь прихожане. Не смею более мешать вашему служению.
– Иди с богом, сын мой. Легкой смерти тебе.
Митя слегка дернулся от традиционного напутствия. Нечасто такое услышишь. В храме Ашеры пожелали бы долгой жизни, а в церкви Святого Сивера – попутного ветра. Это гораздо приятнее, чем сказанное отцом Иларионом. И все же – пожелание по канону, всего лишь ритуал.
Сыщик двинулся к выходу между прихожанами, которые за время беседы успели образоваться в храме.
Тени. Больше всего эти женщины походили на тени. И почему всегда женщины? Почему сюда так редко заходят мужчины?
Старухи, давно схоронившие мужей. Матери, потерявшие сыновей. Невесты, оставшиеся без любимых. Митя проходил мимо них – как сквозь строй безмолвных теней. Черных, неслышных, безутешных.
Хотелось как можно быстрее вырваться наружу. И на последних шагах Самарин буквально рванул из этого склепа – туда, к солнцу, которое наконец-то изволило показаться.
И почти столкнулся в дверях с дочкой священника.
Увернулся в последний момент, чуть не задев хрупкую фигурку, замотанную в слои темной ткани.
– Прошу прощения, – пробормотал он и ринулся на улицу.
И даже немного успел удивиться тому, как преобразилась невзрачная барышня. Час назад была бледной молью, а теперь такая румяная, безмятежная и совсем не боится.
Девушка лишь немного отклонилась, чтобы не столкнуться в проходе, и робко улыбнулась:
– Хорошего дня вам.
Солнце.
Это просто луч солнца так упал, что показалось – есть в дочке священника румянец и улыбка.
Как показалось, что есть искренность в словах отца Илариона.
Мишка ожидал возле автомобиля, куда уже сложил фотокамеру. Выглядел он очень довольным.
– Ты чего улыбаешься? – спросил Митя.
– Так погода хорошая. Фотокарточки отличные будут. Я еще с дочкой священника немного поболтал.
– Ну тогда понятно.
– Красивая, – мечтательно вздохнул Мишка.
«Эта серая мышь?» – недоуменно подумал сыщик. Но озвучивать свои соображения не стал. О вкусах, как известно, не спорят.
Глава 16,
В которой возникают улики, звери и прочие несуразности
«Прекрасная злодейка» Аделаида Сима, как выяснил Митя, остановилась в «Метрополе».
Видимо, в средствах мадам стеснения не испытывала, если выбрала один из новейших и шикарнейших отелей Москвы.
Для Самарина он всегда представлялся просто одним из красивых зданий на Театральном проезде – с башенками и разноцветными панно. Соня же как-то мимоходом пояснила, что это «типичный образец стиля модерн с майоликами работы Врубеля». И кстати, построенный по задумке Саввы Мамонтова, с историей семьи которого Мите удалось познакомиться в прошлом году.
Керамические панно со сказочными сюжетами и вправду были хороши. Может, сыщик бы даже остановился, чтобы рассмотреть их подробнее, но в этот момент из дверей «Метрополя» выпорхнула знакомая фигура – на этот раз в темно-зеленом и с неизменной вуалеткой на лице. Митя был слишком далеко, чтобы вглядываться внимательно, но спешивший за дамой слуга-азиат не оставил сомнений в том, что под полупрозрачной драпировкой скрывалась именно «прекрасная злодейка».
Перед мадам спиной вперед бежал швейцар в бордовой ливрее, умудряясь одновременно не запинаться и отвешивать поклоны. Азиат крикнул ему что-то и выставил обе руки ладонями вперед. Швейцар согнулся в последнем, самом низком поклоне и остановился. Мадам же спешила к ожидавшему неподалеку закрытому ландо. Митя прикинул расстояние. Не успеет.
– Мадам Сима!
Она не обернулась и не остановилась. Но слуга услышал окрик и шепнул своей хозяйке. Она коротко кивнула. И не сбавила темпа.
Черт! Уедет же!
Самарин рванул вперед, крича на бегу: «Мадам Сима! Подождите!»
Не успел. Мадам, разумеется, его слышала. Но не обратила внимания. Дверца ландо хлопнула, слуга стремительным броском вспрыгнул на место рядом с кучером, и экипаж бодро отъехал, чуть не обдав подбегающего Митю сочной апрельской грязью. Напоследок под ноги Самарину спланировал черный шелковый платок, украшенный кружевами и золотой вышивкой.
Сыщик аккуратно поднял платок и уловил уже знакомый манящий аромат восточных пряностей. Ну надо же, какая оказия. Окликать свободного извозчика и догонять беглянку Митя не стал. Никуда она не денется. И нечаянно потерянную вещицу наверняка захочет вернуть.
– Эх, юноша, не горюйте вы так. Эта мадама – все равно не вашего поля ягода.
Дмитрий обернулся. Пожилой швейцар. Тот самый, который бежал перед Аделаидой. Видимо, принял сыщика за воздыхателя. Подыграть, что ли? Митя прижал платок к груди как бесценное сокровище и сделал страдальческое лицо:
– Почему? У нее кто-то есть, да?
Швейцар усмехнулся.
– Вы, может, и пригожи собой, но деньги вам карман не тянут, я же вижу. Нет, тут одной наружности мало будет. Дама с притязаниями, понимаете? Ей вон князья да графья подарки шлют…
– Я букет гвоздик посылал, с запиской, – пробормотал Митя, надеясь, что это признание выглядит достаточно жалким.
– Фи! Нужны ей твои гвоздики. – Швейцар мгновенно перешел на «ты», и в голосе его перемешались сочувствие и пренебрежение. – Розы! Орхидеи! Корзинами! Шоколад коробками! Брильянты!
– Брильянты… – тоскливо протянул Самарин.
– Так что не пытайся даже. Без денег-то. Экипаж ей знаешь кто прислал? Градоначальник!
– Сам Русланов?
– Он, батюшка. Сеанс будет проводить этого… как его… Спуритизма.
– Спиритизма? – подсказал Митя.
– А может, и его. Кто там разберет, что сейчас у богатеев в моде.
– Значит, без шансов, если уж сам градоначальник…
– Граф Кобахидзе-старший шубу прислал. С соболиными хвостами! – наставительно произнес швейцар. – А ты гвоздики.
– А можете хотя бы ее окна показать? – умоляюще попросил Митя. – Я просто на улице постою, вдруг она выглянет, когда вернется?
– Эх… – Швейцар смерил сыщика жалостливым взглядом. – Вон, смотри, третий этаж, посередке, где балкон идет. Нумер люкс.
Середину третьего этажа опоясывали кружевные чугунные перила. А большие полукруглые окна были занавешены плотными зелеными портьерами.
Митя уставился на фасад «Метрополя» и томительно вздохнул.
Швейцар расценил вздох по-своему:
– Даже не пытайся по ограде залезать. У ней слуга бдит днем и ночью. Обезьяна, не иначе. Мелкий, шустрый, что клоп, глаза узкие, сам верткий. Желтый черт, одним словом.
– Да я не думал даже.
– Вот и не думай, – отрезал швейцар. – Попроще себе кого найди. Вон горничные у нас есть, хорошие барышни.
– Да. Спасибо вам, – поблагодарил Митя и вытащил из кармана руку с зажатой монетой.
– Оставь, – снисходительно отвел
