Зверь - Кармен Мола
— Смотри…
— Такой же, как в доме теолога… Кровь?
— Тот, из квартиры Игнасио Гарсиа, остался у меня дома. Надо пойти в больницу и попросить доктора Альбана сделать анализ. Может быть, он разрешит наши сомнения.
— Пузырек уносить нельзя, трогать труп тоже.
— Не говори глупостей, Доносо… Неужели полиция будет расследовать это убийство? Ты что-нибудь у него уже забрал: деньги, эмблему, хоть что-то?
— За кого ты меня принимаешь? Я не вор. Если его не обокрала проститутка, то тело никто не трогал. Я пришел сюда первым.
— Как ты узнал? Кто тебя вызвал?
— Я был в соседней комнате, с другой девушкой. Услышал грохот, потом топот и вышел посмотреть, что происходит. Больше никто сюда не входил, никто его не трогал. Хочешь поговорить с Львицей?
Диего расстегнул на трупе рубашку: какой-нибудь нательный знак мог бы помочь установить личность погибшего. Они увидели исхлестанную плеткой спину. Некоторые рубцы были еще свежими и кровоточили, другие уже затянулись.
— Бьюсь об заклад, он порол себя сам. Если снимешь с него штаны, то наверняка найдешь на бедрах следы власяницы. Зверя больше нет, Диего. Все кончено. Короткая беседа с мадам — и ты сможешь триумфально завершить серию своих статей.
— То же самое ты говорил о теологе Игнасио Гарсиа: будто бы это он был Зверем и с его смертью эта история закончилась. Похоже, ты не столько стремишься узнать правду, сколько хочешь поскорее закрыть дело.
— На этот раз все по-другому. Ты сам видишь, что я прав.
Доносо бросил на ковер сигарету, раздавил ее ногой и вышел в коридор. Диего не мог заставить себя сдвинуться с места. Неужели перед ним Зверь? И если так, то почему он не испытывает облегчения? Ведь теперь исчезновения девочек и чудовищные убийства должны прекратиться.
— Пойдем. Львица не станет ждать вечно.
Хосефа приняла их в зеленой гостиной — той самой, в которой обычно вела дела. Доносо, не раз бывавший в доме Львицы, в это своеобразное святилище попал впервые.
— Я не хочу неприятностей. Мне не нужен полный дом гвардейцев, главное, чтобы убрали труп.
— Этого мы сделать не можем.
— Сделать можно все. Просто скажите, сколько это стоит.
— Сначала мы хотели бы узнать, что здесь произошло.
— Доносо, вы друг дома и знаете, что мы стараемся избегать скандалов. Вы должны мне помочь.
— Я помогу, но сначала нам нужно поговорить…
Диего хранил молчание, пока Доносо допрашивал знаменитую мадам. Она грозилась прибегнуть к помощи влиятельных друзей, которые одним росчерком пера могут погубить его карьеру.
«Мою карьеру», — с горечью повторил про себя Доносо. Если бы мадам знала, сколь ничтожно его существование, то не стала бы утруждать себя угрозами. Но она не знала, и он давил на нее как мог. Доносо хотел вспомнить, каким полицейским был когда-то, почувствовать себя важной персоной.
— Думаете, в этот дом не ходят министры?
— Знаем, что ходят, и относимся к вам и вашему заведению с большим уважением. Но мы обязаны выяснить, кто этот человек и кто его убил.
— Кто этот человек, я не знаю, кто его убил — тоже. Может, он покончил с собой.
— Ударил себя вазой по голове и воткнул себе в затылок булавку?
— Мне доводилось видеть кое-что и похлеще.
Расспрашивая мадам, Доносо проявлял терпение, каким в обычной жизни похвастаться не мог. Пожалуй, он был не таким плохим полицейским, каким его считали, подумал Диего, если бы столько не пил и не переживал так тяжело потерю глаза, то мог бы стать настоящим профессионалом.
— Как этот человек сюда попал?
— Ради бога! Этот дом один из самых известных в Мадриде: сюда приходят мужчины, у которых есть деньги и которые готовы платить за то, чтобы одна из девушек поднялась с ними в комнату. Девушки — это проститутки; занимаются они тем, чем принято в любом публичном доме. Господи, не знаю, зачем я вам все это рассказываю! Вы же наш постоянный клиент!
Доносо пропустил мимо ушей насмешку и продолжил:
— Хосефа, прошу, помогите нам. Что за девушка с ним была?
— Новенькая… Бедняжка перепугалась и сбежала.
— Ее имя?
— Иногда Мадлен, иногда — Асунсьон: здесь никто не говорит настоящего имени. И предупреждаю сразу: где живут, они тоже не говорят, да мне и не интересно. В каком-нибудь забытом богом квартале между рекой и городской стеной.
Наконец в разговор вступил Диего:
— Вы что-нибудь слышали о Звере?
— А он существует? Только не говорите, что верите в подобные сказки. Пару дней назад у одной из женщин, которые тут живут, исчезла дочка. Так вместо того, чтобы предположить, что она ушла с мужчиной — ведь с самого ее рождения мать занимается у нее под носом проституцией, — все решили, что девочку похитил Зверь. Знаете, что я думаю? Никакого Зверя не существует, все это вздор.
— В одном я с вами соглашусь: россказни о том, что Зверь — животное, действительно вздор. Зверь — это человек, и, возможно, сейчас он лежит в комнате наверху.
— Ну, вот и прекрасно, значит, больше он не причинит зла ни одной девочке. Займемся делом: увезите труп и выбросите на любом пустыре, а я заплачу вам сто реалов.
Диего и не думал соглашаться, как вдруг услышал голос Доносо:
— Двести.
— Пусть будет двести, — кивнула мадам. — Но больше я не желаю слышать ни об этом человеке, ни о Звере, ни о чем-либо подобном. Единственное, чего я хочу, — спокойно заниматься своим делом.
— Об этом не может быть и речи! Покойник будет вывезен только в присутствии властей! — воскликнул Диего.
Доносо в ярости схватил его за руку и вытащил из зеленой гостиной. Они горячо заспорили. Обоим нужны были деньги, и теперь появилась возможность получить по сотне реалов.
— Мадрид завален трупами, что изменится от еще одного?
— Разве ты не должен уважать закон?
— А ты не должен за квартиру уже за несколько недель? Я пойду обратно, возьму деньги, и мы устроим так, что труп найдут за стенами этого дома…
— Мне не нужны ее деньги.
— А твоей квартирной хозяйке нужны. Если хочешь, я сам схожу на улицу Фукарес и вручу ей твой долг.
В глубине души Диего понимал, что власти не станут расследовать смерть великана. Если он не дворянских кровей, никому и дела нет до того, где его найдут, а избавиться от долгов было бы очень кстати.
— Я ухожу, а ты поступай как знаешь, — сказал он. — Пузырек с кровью я забираю. Отнесу его доктору Альбану.
Прежде чем уйти, Диего поговорил с матерью пропавшей девочки. Дельфина сидела на крыльце в плетеном кресле, на коленях у нее лежала тряпичная кукла. Ее веснушчатое лицо словно погасло, а глаза не столько высматривали дочь среди прохожих, сколько блуждали, как лунатики во сне.
— Моя Хуана никогда нигде не задерживалась… Может, она пошла за молоком и остановилась у колодца попить воды?.. Одна девочка сказала, что видела ее с каким-то человеком в черной одежде, что он ее увел. Сейчас у источников неспокойно, некоторые винят монахов в том, что они заражают воду холерой, а другие во всем обвиняют бездомных детей. Как мне найти Хуану? Я слышала, что покойник, который лежит наверху, мог быть Зверем, но… я не знаю, куда делась девочка, которая сказала, что видела мою Хуану. Она могла бы ответить, тот это человек или нет.
Диего не знал, как ее утешить. Придется ли ему возвращаться сюда, когда ее дочь найдут растерзанной?
Мадрид превратился в сумасшедший дом.
27
____
Лусии не пришлось идти до Пласа-дель-Рей: на Алькале она нос к носу столкнулась с Элоем. У него была рассечена бровь, лицо в крови.
— Что с тобой?
— Водонос запустил в меня камнем, когда я подошел к фонтану. Люди уверены,
