Ольховатская история - Владимир Георгиевич Кудинов
— И никогда раньше он к вам не подходил, не заговаривал? Не приглашал, скажем, на танцы, в кино, ресторан?
— Ну, на ресторан он не раскошелится. А на танцы звал, с месяц назад. Тогда я и отшила его в первый раз: отойди, дяденька, от тебя землей пахнет…
Внутренне я улыбнулся: девятнадцатилетней девчонке уже двадцатипятилетний мужчина кажется безнадежным.
— Вы могли бы смертельно оскорбить его… — заметил я.
— Пусть не лезет. И потом: его не очень-то оскорбишь.
— Однако вечером, когда Морковка пришел в магазин, вы не отказались от его компании…
— Я ж была не одна!
— Морковка переключился на Марину Аркадьевну?
— Спросите об этом у нее сами!..
Вот-вот, этот мой вопрос как раз из разряда «нетактичных»…
Но, поколебавшись, Тамара вдруг рассказала:
— Сперва он снова приставал ко мне — то носки ему покажи, то пылесос. «Зачем он тебе, пылесос?» — «Я ж квартиру, Томочка, получаю, в новом коттедже». — «Так быстро?» — «Почему быстро… Я ж все-таки начальство». — «А-а». — «Пойдем после работы, покажу…» — «На ночь глядя? А потом тринадцать километров под дождем пешедралом?» — «Зачем? Я отвезу. Возьму у Леньки машину и отвезу. Или у меня переночуешь». — Тамара бросила на меня дерзкий взгляд. — Я засмеялась и сказала: «Где ж я буду спать? С твоей хозяйкой, что ли?» — «Зачем? В пуне сено свежее… Ты не спала еще на сеновале, в дождик, с добрым молодцем?..» Здесь в магазин явились хлопцы Филипповы. Дядя Денис стал выпроваживать их, разгорелся скандал. «Ты, дед, не очень, не очень! — говорил Сашка. — Вот тебе трояк, а вино я и сам возьму!» — И схватил с прилавка чужое вино. Дядя Денис пытался отнять бутылки, и тут Сашка высадил локтем окно. Прибежала из подсобки Марина Аркадьевна: «Денис Андреевич! Стекло стоит рубль — дайте им сдачу с тройки!» — «Не нужна мне сдача! Я пойду и вон те два окна высажу! Как раз на трояк! И — квита!» — «Я тебе высажу, сопляк! — Это Денис Андреевич. — Научись сперва делать то стекло, а потом высаживай!» А Морковка тем временем все читал инструкцию к пылесосу. И я побежала к Колоколову за подмогой. А когда вернулась, то сказала ему: ну и дрянь же ты!.. Он вроде бы даже надулся, но потом снова подошел ко мне. Поздравь, говорит, у меня сегодня юбилей — четвертак исполнился, а в двадцать пять пора обзаводиться собственным гнездышком… «Поздравляю. Обзаводись». Он попросил у меня денег, чтоб отметить день рождения. Но я не дала, у меня их не было, а брать из кассы… Тогда он ушел к Ермолик и больше не трогал меня. После выпивки мы с Денисом Андреевичем остались ждать автобус, а они пошли за машиной. Сказали, что приедут за нами.
— Но не приехали?
— Мы их не ждали.
— Они обогнали автобус?
— Нет. Автобус забрал нас минут через пять, до города ехали быстро, без остановок. Я вам откровенно признаюсь: Морковка знал о деньгах, он для меня ничто, но это не его работа. Не тратьте на него зря время.
— Может, у вас есть свои соображения на этот счет?
— Нет, я не знаю, я даже представить не могу, кто мог бы такое сделать. Нет, не знаю, честное слово, не знаю. Но не Морковка и не Филипповы.
— А сама заведующая… — уронил я, словно размышляя вслух. Но Тамара решительно перебила:
— Нет! Да и зачем ей деньги?
— Мне кажется, что вы сейчас вполне искренни, — сказал я то, что думал. Я не мог не верить своей интуиции, хотя именно эта девочка изо всех известных нам свидетелей (и подозреваемых) последней видела Чигиря живым. — Зачем же вы запутывали следствие в первые дни? Из солидарности с Мариной Аркадьевной?
— Магазин Марины Аркадьевны на хорошем счету. Звания, вымпелы, премии… И она боялась, что выпивка в магазине станет известной.
— Такая уж это редкость, невидаль… А за себя не боялись?
— Нет. Что со мной может случиться? Да ничего.
— Однако за несколько минут до гибели Чигиря вы пугались каких-то предчувствий, — напомнил я. — Он даже хотел проводить вас до дома…
— Денис Андреевич был очень порядочный и добрый человек. Он был добр ко всем. Мне, например, всегда говорил «доченька», «девонька». Я ревела, как по отцу, когда узнала о случившемся.
— В автобусе все было тихо, покойно, ничего подозрительного не произошло?
— Нет. — Тамара отрицательно помотала головой. — Я сказала бы сразу, если бы заметила хоть что-нибудь. Когда я выходила на своей остановке, в автобусе кроме Дениса Андреевича и шофера никого не оставалось. Денис Андреевич смотрел на меня и улыбался. Но улыбался, знаете, как-то невесело… С грустью какой-то, жалостью… Теперь я понимаю, почему он так улыбался. Он что-то чувствовал, он все уже знал. Я девка отчаянная, а тут мне стало не по себе. Даже тошнота подкатила. И страх обуял. Домой я бежала, как полоумная. Он улыбался, будто просил пощады, прощения, но я о нем совсем не думала, ни капельки не беспокоилась, вообразить не могла, что э т о произойдет. Дрожала за мать, за отца, с детства дрожала, а все остальные казались какими-то вечными, смерть других людей — несерьезной… Я, наверное, глупости говорю?
— Нет, нет, продолжайте, пожалуйста!
— Да что продолжать! Мне очень хочется, чтоб убийцу поймали. Но иногда, знаете, думаешь: человека нет, и уже не вернешь, что толку, поймают или не поймают… Не поймают, так, может, сам себя казнит…
— Это случается, Тамара, но крайне редко, поверьте мне, — возразил я. — И мы не знаем, какой новый фокус преступник выкинул или еще выкинет. Во всяком случае тихонько сидеть, как мышь за веником, он уже не в состоянии.
В дверь заглядывал молодой человек с большими залысинами. Как я понял — Тимофей Морковка, колхозный экономист, хотя вначале должен был прийти сторож магазина. Чуть позже выяснилось, что участковый Полозов с высунутым языком бегает по всей Лукашевке, разыскивая его, и потому прежде времени прислал Морковку. Ну, да ладно, сыщется и сторож.
Морковка окинул Тамару пренебрежительным взглядом, разминулся с нею и, суетливо улыбаясь, вошел в мою комнатушку. Впрочем, точнее будет — внес себя, как это нередко делают люди, расположенные к ранней полноте и совсем неплохо думающие о собственной персоне.
— Доброго добра, товарищ Скоморохов, — сказал он. — Вы меня приглашали?
Я пожал плечами.
— Ведь вы — один из главных свидетелей по делу… — Я подчеркнул слово «свидетелей», что было воспринято с явным удовлетворением, хотя на его залысинах и проступала россыпь меленьких капель — вряд ли только из-за июльской жары.
— Буду рад помочь следствию. Правда, это впервые в моей
