У счастья нет морщин - Анн-Гаэль Юон
Несколькими неделями ранее, во время одной из прогулок по парку, Полетта открыла месье Жоржу кое-что о своем прошлом. Она рассказала о своем детстве в Париже, строгом воспитании и редких минутах счастья. Пока солнце согревало их старые кости, она, тщательно подбирая слова, говорила о своем отце, несчастливом браке, первых шагах Филиппа и каникулах в Ла-Боле, на берегу океана. И о том, как болезнь стала медленно овладевать ее телом, вынуждая покинуть свой дом и дорожку, усаженную глициниями. Воспитание и чувство собственного достоинства не позволяли ей опустить руки перед окружающими. Слезы, заботы и тягостная череда визитов – нет уж, это не для нее. Она предпочитала справляться с этим в одиночку. Поэтому она взяла с врача обещание никому ничего не говорить, а сама занялась поиском подходящего места, где можно было бы провести оставшееся ей время. Ей показалось, что роскошный пансионат с медицинским уходом на юге Франции – это то, что надо. Но все пошло не по плану…
Она улыбнулась. Месье Жорж шутливо заметил, что если прищурить глаза, то больница вполне может сойти за «О-де-Гассан» с его ухоженными садами и обслуживанием в номерах. А потом они рассмеялись, вспомнив появление Полетты в гостинице. Идя под руку с месье Жоржем, она снова притворилась сумасшедшей и стала обращаться к прохожим, как к своему мажордому[20]. Медсестры, услышав громкий смех, поспешили к ним, чтобы послушать, как старик рассказывает о своей встрече с мадам Полеттой.
– А когда вы рассказывали мне о своем пони, в том баре! Вы помните?
Полетта, стеснявшаяся медсестер, сделала вид, что забыла.
– Ну что же, вам будет что рассказать своим детям! – улыбнулась одна из медсестер.
Выражение лица месье Жоржа изменилось, что не ускользнуло от внимания Полетты.
Вечером, перед тем как он вернулся в гостиницу, она попыталась расспросить его о прошлом. Месье Жорж был немногословен: жизнь прошла очень быстро, ему особо не везло ни в деньгах, ни в любви – ну, до сегодняшнего дня. Она уклонилась от его поцелуя, желая узнать больше.
– И что, вы никогда не влюблялись?
– Ну, не по-настоящему. Так, небольшие интрижки тут и там… Ничего подобного тому, что я испытываю к вам сейчас, – галантно добавил он, его глаза были полны нежности.
Месье Жорж был сдержан и осторожен, он не хотел, чтобы на их только зарождающийся роман легла тень прошлого. Конечно, он знал, что такое любовь. Буря чувств, которая полностью поглотила его и заставила забыть о реальности. Ему было двадцать лет, и впереди была вся жизнь. Она была талантлива и чертовски хороша.
Еще будучи студентом, он уговорил своего отца оплатить ему поездку через Атлантику – для расширения кругозора. Нью-Йорк! Город возможностей! Поначалу отец был категорически против: не могло быть и речи о том, чтобы его сын затерялся в этом городе, известном как своими пороками, так и своей вульгарностью. Но жена переубедила его: их сын познакомится с новейшими американскими технологиями и станет ценным помощником в семейном деле. И месье Жорж отправился в путь, увозя с собой чемодан, полный благих намерений.
Но на его пути повстречалась Глория.
Глория, с ее огромными глазами и заливистым смехом. С ее стройной фигурой, которая каждый вечер завораживала публику, приходившую только для того, чтобы увидеть ее бесконечные ноги, скользящие в такт музыке. А еще – с белой, почти прозрачной кожей, такой нежной, что она светилась под лучами прожекторов.
Их любовь продлилась два сезона, среди небоскребов и огней города. На задних сиденьях такси, в укромных уголках джаз-клубов. На широких проспектах и в тихих переулках. Под столетними деревьями Центрального парка и благосклонным взглядом белок. В буйстве осени и первых заморозках зимы. В душном тепле его крошечной комнаты и в лихорадочной суете кулис. Они поклялись никогда не расставаться друг с другом. Клятва продержалась ровно до дня его отплытия – Глория даже не пришла попрощаться. Месье Жорж до последнего надеялся, что она отправится с ним. Стоя на коленях перед печкой, которая пыталась согреть его мансарду, под завывание метели за окном он молился, чтобы она села вместе с ним на пароход во Францию. Тщетно. Пароход уплыл, забрав с собой молодого человека с разбитым сердцем, но полного решимости вернуть ту женщину, которую он по-прежнему называл любовью всей своей жизни.
Месье Жорж так и не понял причины этой перемены в настроении, за которой последовало тягостное молчание. Он писал ей без устали, отказываясь сомневаться и сдаваться. Он звонил в театр, пытался напасть на ее след с помощью частного сыщика, который избавил его от нескольких сотен долларов, но не рассказал ему больше того, что он сам узнал из газет: Глория вышла замуж за Джереми Эббота, своего партнера по танцам.
Месье Жорж не мог поверить, что Глория его просто обманула; тот жестокий, ревнивый человек унижал ее на публике и домогался наедине. Он мечтал затащить ее в постель, но она смеялась над его самодовольным видом. Жорж пролежал в своей комнате несколько недель, пока отец не вышвырнул его оттуда пинками. Он ясно дал понять: либо сын возьмет себя в руки, либо отец отречется от него. Но тот молодой человек, каким он тогда был, ничего не мог с собой поделать. Он полюбил слишком рано и слишком сильно. Жизнь потеряла вкус, а он потерял аппетит. Непреклонный отец исполнил свои угрозы. Месье Жорж оказался на улице с чемоданчиком коммивояжера в руках – только так он мог выжить.
Жорж все понял, когда оказался у постели умирающего Жана, семейного дворецкого, который оставил ему все, чем владел, включая свои секреты. Отец позаботился о том, чтобы любовные письма сына никогда не покинули французской земли. Жан хранил их в старой шляпной коробке матери, сводя на нет усилия молодого человека восстановить контакт с Глорией. Отец Жоржа вскоре последовал за своим дворецким в могилу; сын не пришел на похороны.
Вот, вкратце, что можно было сказать о жизни и любви месье Жоржа: внезапный пожар, за которым последовал отвратительный запах холодного табака, так и не выветрившийся за все эти годы. Пока он не встретил Полетту. Женщину, которая одним своим присутствием заставила его снова поверить в возможность любви.
Полетта же не собиралась признаваться месье Жоржу, что знает о его несчастной любви гораздо больше, чем он себе представляет. О том, чтобы рассказать ему о письмах, которые она нашла у него в комнате, не могло быть и речи. Он сочтет ее бессовестной лгуньей и, хуже того, навязчивой любительницей мелодрам. У Полетты была своя теория о том, как лучше всего строить отношения, и правда во всем в нее не укладывалась. Однако хотя она и прочла бóльшую часть переписки, в ней оставалось много неясностей. Почему танцовщица не последовала за ним во Францию? Почему она даже не попыталась ему написать? Полетта не любила секретов, по крайней мере чужих. Она решила связаться с фан-клубом Глории Габор, чтобы получить ответы. К сожалению, письмо председателя клуба ничего не дало.
Жюльетта тихонько постучала в дверь. Полетта сунула письмо месье Смита в сумочку.
– Все в порядке, мадам Полетта?
Полетта жестом пригласила ее сесть рядом.
– А у вас? – спросила она, глядя девушке в глаза.
По лицу Жюльетты пробежала тень. Как убедилась на собственном опыте Полетта, больные, вопреки своей воле, часто бывают отрезаны от жизни излишне заботливым окружением. Жюльетта не была исключением из правил; ее трудности казались ей пустяками в сравнении с болезнью старушки. Не стоило беспокоить ее своими проблемами.
