Бессмертная степь - Иса Капаев
В своей книге «История начинается в Шумере» С. Н. Крамер приводит любопытную поэму шумеров «Нисхождение Инанны в подземное царство», из которой мы узнаём некоторые подробности о стране теней.
Инанна — царица небес и хочет распространить свою власть и на «великий низ». Для этого богиня решает сама спуститься в подземное царство. Подземное царство в поэме называется «страной, откуда нет возврата». Эта формулировка сохранилась и в ногайском фольклоре («Барса — келмес эл») и в топонимике восточного побережья Каспия, где раньше жили предки ногайцев — одно из гиблых мест по сей день так и именуется: Барса-келмес.
Для достижения своей цели Инанна надевает «царственные одежды», берёт с собой царскую атрибутику: жезл, золотой венец и другие драгоценные вещи, т. е. то, что составляет содержимое богатых курганов Евразии.
Инанна должна пройти через семь врат в подземное царство. (Напомню: в ногайской мифологии подземный мир имеет семь слоёв).
Перед первыми воротами у Инанны снимают с головы царский венец, перед вторыми — знаки владычества и права вершить суд (жезл, чётки), перед третьими — «ожерелье лазурное» с шеи, перед четвёртыми — «двойную подвеску с груди», перед пятыми — «золотые запястья» с рук, перед шестыми — «покрывающую бюст сетку с названием «ко мне, мужчина, ко мне» (бюстгальтер), перед седьмыми — «повязку, одеяние владычицы бёдер». Затем семь судей ануннаков вершат суд. Сестра Инанны, богиня подземного царства Эрешкигаль (Эришкигал — буквально по-ногайски «супротивница») взглядом, словами и криками проклятий превращает Инанну в труп, который вешают на крюк.
Перед тем как спускаться в подземное царство, Инанна велит оставшимся:
На холмах погребальных заплачь обо мне, В доме собраний забей в барабан, Храмы богов для меня обойди, Лицо расцарапай, рот раздери, Тело ради меня изрань, Рубище, точно бедняк, надень! [25, 169].
«Холмы погребальные» — курганы, плач, барабан, оповещающий о гибели значимого человека, царапанье лица, поврежденье тела — всё это элементы древнего обряда похорон у ногайцев, тюрков.
Этот же обряд повторяют в Шумере через семь дней, когда в Куре над Инанной вершат суд.
Такие же события, происходящие и с шумерским царем Ур-Наммой, попавшим после смерти в Куру, описаны в другом литературном произведении.
Там рассказывается о смертном человеке, хотя и о царе. «Но проходит семь дней», и до попавшего в Кур (ср. с ног. коьр — могила) Ур-Наммы доносятся «жалобы Шумера». Сопоставьте с нашими поминками в первый, седьмой и сороковой дни и в годовщину.
По мусульманским традициям, поминки делаются для успокоения души ушедшего. У ногайцев же, как и у многих тюркских народов, этот обряд похож на театральное представление: вспомните сцену похорон Измаила Алиева, поминки Кукотаю, описанные в киргизском эпосе. Устраивающие поминки хотят, чтобы собрался весь народ, чтобы целый мир знал об их горе. И обряд больше похож на вызов, на призыв. Женщины устраивают сыйт — коллективный плач, мужчины выводят аваз, тут же кто-нибудь сочиняет бозлау (стихотворную элегию), в котором говорится о земных деяниях умершего.
В Куре — подземном царстве, слыша «жалобы Шумера», царь Ур-Намма размышляет о своих деяниях на земле, о родственниках, о семье, о незавершённых делах и разражается долгими и горькими сетованиями.
Оказывается, и у шумеров при определенных обстоятельствах тени могут подниматься на землю. С. Н. Крамер это обстоятельство поясняет так: «В «стране, откуда нет возврата» существует незыблемый закон: тот, кто прошёл сквозь адские врата, может вернуться обратно в мир живых только в том случае, если найдёт себе замену. Здесь даже богиня Инанна не в силах помочь. Ей позволяют вернуться на землю, но не одной, а в сопровождении жестоких демонов, которым приказано ввергнуть её в ад, если она не найдёт другое божество, согласное её заменить».
Инанна взамен себя отдает демонам своего мужа, бога пастухов Думузи (ср. с ног.: Тамыз). Супружеские отношения у шумерских богов были своеобразными: ничто человеческое не было им чуждо.
Но нас интересует сам факт поиска замены для умершего. Именно этим обстоятельством объясняется изнурительная и бесконечная кровная месть у наших предков, которые уделяли особое внимание отмщению. Оно не заключалось в понятии «кровь за кровь»; убив даже главного виновника вражды, кровники продолжали убивать его родственников и потомков. Доходило до того, что совет старейшин племени, куба (объединения племён) устраивали маслагат (совет) и призывали кровников прекратить бойню. Для этого собирали всех старейшин племени или куба, число которых иногда доходило до ста человек, в отдалении от сакли или терме (большой юрты) они сходили с коней и, становясь на колени, двигались к дому кровника, совершая аваз и прося прекратить затянувшуюся вражду» [6]. Этот обряд поражал воображение иностранных наблюдателей в ещё недалёком прошлом.
Самая длинная и беспощадная вражда была между ногайским бием Эдиге и Токтамыш-ханом.
В связи с этим хочу сделать небольшое отступление в ХIV век, отмеченный всеми историками Золотой Орды как роковой для этого государства и как самый знаменательный для всей средневековой истории.
Дом Эдиге был приверженцем ханов Белой Орды. Хотя Белая и Синяя орды были единым государственным объединением и всё окружение, зачастую не разделяя, называло это государство по имени центральной ставки Золотой Ордой, по древней тюркской традиции государственности существовало разделение на крылья. Войска Синей Орды и составляли одно из крыльев объединённого войска. В результате распрей, смут, называемых в русской истории «Великой замятней», после смерти Урус-хана влиятельная часть аристократии не захотела иметь во главе государства недальновидных и развратных наследников-алкоголиков. И эта часть знати, возможно, под влиянием состоятельного городского населения, призвала на престол хана Синей Орды Токтамыша.
Первоначально новый правитель был поддержан и русскими князьями (в Куликовской битве Дмитрий Донской выступил на его стороне), и всемогущим Хромым Тимуром, который надеялся на защиту от посягательств крупнейшего в мире государства.
Отец Эдиге, согласно историческим документам — Балтычак, по эпической песне — Кутлуг-кая, был верным сподвижником Урус-хана. Он, как и темник Мамай, выступил против Токтамыша, и оба эмира отдали жизнь за сохранение установившихся до них законов престолонаследия. Двое знатных вельмож возглавляли знаменитые степные роды, сыгравшие большую роль в истории владычества монголов в Евразии. Мамай был представителем рода киян, а Балтычак — рода мангыт.
Темника Мамая в русских документах называют узурпатором, посягнувшим на власть в государстве, и это определение было подхвачено всеми крупными российскими учеными. На самом же деле он был приверженцем закона престолонаследия и ярым противником незаконно, по его мнению, взошедшего на трон Токтамыша. Все темники, правившие в Орде: и Ногай, и Мамай, и Эдиге — держали при себе
