Бессмертная степь - Иса Капаев

Иса Капаев

Бессмертная степь

Историческое эссе.

Оглавление

Глава первая

Глава вторая

Глава третья

Глава четвёртая

Глава пятая

Глава шестая

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Глава восьмая

Глава девятая

Глава десятая

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Глава двенадцатая

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Глава четырнадцатая

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Глава шестнадцатая

Глава семнадцатая

Глава первая

ДОЛИНА АЖИТОГАЙ

Познание жизни у человека начинается со знакомства с ми­ром сказок, легенд, преданий. В детстве мне их много рассказывала бабушка (так я называл сестру отца, она была на двадцать лет старше его), рассказывали и отец, и мать. Я слушал их с большой охотой, принимал близко к сердцу, многое из рассказанного ими запомнилось на всю жизнь. Будучи ребёнком, я знал, что до моего рождения была какая-то другая жизнь, и мечтал о том, чтобы поскорее вступить в неё и сделать свою жизнь легендой.

Услышанные сказки и легенды я очень любил пересказывать своим сверстникам. Но уже в дошкольном возрасте мои рано созревшие приятели мало верили этим рассказам. Кто-то относился к ним безразлично, кто-то насмехался, меня называли выдумщиком. Возможно, тогда я и стал понимать, что грядущая жизнь легендарной не будет и, столкнувшись с обыденностью, замкнулся в себе. Однако продолжал с любопытством слушать рассказы взрослых, особенно бабушки. Она во всём мне потакала и, если я просил пересказать какую-нибудь сказку, охотно соглашалась. К школе у меня почти сформировался внутренний мир, а став учеником, я понял, что есть отличная от моего мира иллюзий действительность, и я, как всякий начинающий школьник, устремился познавать её.

Первое соприкосновение с древностью у меня также произошло в дошкольном возрасте. Мы, ребятня всей округи, ходили за дикими абрикосами в дальние лесополосы, что располагались на горной возвышенности за аулом.

Однажды, возвращаясь, изменили обычный маршрут и забрели к пустой яме возле птицефермы. Яма была давно очищена от силоса и просторна, как современный бассейн. Спустившись в неё, мы решили поиграть. Вдруг один из наших товарищей заметил в обвалившейся земле у стены странный предмет. Мы подошли ближе и увидели, что в стене ещё много таких предметов. Мы стали их вынимать. Однако никто не мог понять, что это, пока возле ямы не остановился проезжавший мимо аульчанин и не заинтересовался нашими находками. Он слез с коня и начал рассматривать их. Поняв, что это человеческие кости, он поругал нас за то, что забрели в неположенное место. Начав ковыряться в земле, аульчанин наткнулся на череп человека. Он даже позволил нам потрогать его руками. Вытащив из голенища сапога камчу, принялся обваливать её рукояткой стенку, обнаружились ещё кости.

Когда он извлёк из земли ржавый металлический предмет, мы увидели, как заблестели его глаза. Велев нам ничего не трогать, он поехал в аул. Вскоре вернулся с другом. Они привезли с собой лопату и начали копать. В разрытой земле оказалось много разноцветных бусинок. Мы с радостью их подбирали: кто в картуз, кто в карманы штанов, кто просто в руку. Мужчины тщательно просеивали руками землю и, находя какой-нибудь предмет, откладывали в сторону.

Тогда я и не предполагал, что за всем этим последует. Через несколько дней приехали люди из района, нас допросили, а пастухов Османа и Кызыл-Харуна (аульчанина и его друга) увезли в райцентр. После их отпустили, а по аулу пошёл слух, что мужчины обнаружили клад золота, хотя на самом деле его не было. Меня удивило, что всё найденное власти изъяли. Я же свои бусинки утаил. Они были такие диковинные, что мне не хотелось с ними расставаться.

Однажды бабушка нашла мои цветные бусинки и спросила, откуда они. Услышав мое объяснение, она сильно испугалась и забрала бусины. Когда мы с ней отправились по воду, она подошла к высокому берегу Кубани, и я пошёл следом. Бабушка повернулась спиной к реке. Велев мне сделать то же самое, вытащила из кармана передника бусинки и, продемонстрировав их мне, бросила через левое плечо в воду.

Из её объяснений я понял, что бусинки извлечены из могилы человека и принадлежат захоронённому, из могилы же ничего брать нельзя. Я узнал, что у этих бусинок есть кие (божество- хозяин), который может жестоко наказать отобравшего у него личные принадлежности...

Мне вспомнилось, как однажды мы с матерью сажали картофель. Копая землю на огороде, мать извлекла из неё топор. Он был без топорища, но почти не покрыт ржавчиной. Я очень обрадовался и, схватив находку, стал её рассматривать. В аулах тогда топоры считались большой редкостью. Но мать остудила мою радость, забрав топор из моих рук. Она прошла мимо нашего огорода, остановилась в дальнем углу, повернулась спиной к пустырю и бросила находку через левое плечо. Мне было жалко хорошую вещь, но мать сказала, что чужое брать нельзя, что у него есть кие , которого не надо гневить.

Я продолжал доказывать, что топор кто-то потерял, и что толку, если он будет валяться в поле. Однако мать твёрдо стояла на своём: «Откуда ты знаешь, что случилось с хозяином? Если его нет в живых, то тень ищет все его вещи, а кие обязательно покарает тех, кто незаслуженно овладел его добром».

Ки + ИЕ — божество-хозяин, хозяин святыни — это слово глубоко запало в моё детское сознание. В жизни было много моментов, когда я находил утерянные вещи и сразу вспоминал слова бабушки и матери, поэтому я либо совсем не трогал находки, либо относил куда следует... Знакомясь с литературой о древних монголах, прочитал цитату из китайских источников: «...они не поднимут на дороге утерянных чужих вещей».

До выселения в Турцию, т. е. до конца XVIII века, ногайцы жили по главным рекам Северного Кавказа. Были поселения по Лабе, Кубани, Большому и Малому Зеленчукам, Калаусу, Сабле.

Кочевья простирались по Тереку и вдоль Каспийского моря до владений кумыкских шамхалов, до Терков. По Кубани ногайские поселения и кочевые стойбища доходили до самой Тамани, они огибали Азовское море и проходили по степному Крыму до Буджака. Эта территория, которую заселяли ногайцы, была единой, от Буджака до верховьев Кубани проходила граница Крымского ханства. Остававшиеся на востоке ногайцы жили свободно, не платя дани, однако имели политическую зависимость от крымских ханов, а группа сулакских ногайцев — от Тарковского шамхала. После последнего выселения (середина XIX века) небольшая часть ногайцев осталась в степном Крыму, в верхней части Кубани, несколько аулов — по левому берегу