Там, где поют киты - Сара Харамильо Клинкерт
— Что там у вас наверху творится? — спросила она.
— Да то, что муж твой — дилетант безрукий, — ответил Тобиас со своей обычной усмешечкой, которую Канделария терпеть не могла, потому что никак не понимала ее смысла.
— Ты отца своего имеешь в виду?
— Его самого, — сказал Тобиас.
— Тоже мне новость, лапочка, — ответила мать и стала слизывать сок манго, стекший ей на руку.
Оба расхохотались, а Канделария постаралась запомнить слово «дилетант», чтобы потом посмотреть в словаре. Еще она попыталась досчитать до тридцати, но не смогла.
* * *
Габи де Рочестер-Вергара приехала, когда дождь начал стихать. Лужи наконец испарились от жары, а трава окрасилась в фосфоресцирующие оттенки. Солнечные лучи раскладывали по полу узорчатые тени от решеток на окнах и цветные — от витражей, сейчас особенно ярких. Света было так много, что стекла, казалось, горели оттого, что солнце в них столько глядится. С возвращением солнца папоротники развернули листья, а цветы раскрыли лепестки, привлекая опылителей. Изумрудные туканеты выглядывали из своих дупел, как будто в окошки, а туман ушел с гор, открыв их ясные и четкие очертания.
Казалось, после долгой тишины Паррука возвращает себе звуки.
Иногда уже раздавался отчаянный стрекот цикад, сообщавший, что они готовы собираться в пары. И так они будут петь без перерыва, пока снова не начнутся дожди. Природа с незапамятных времен ведет себя одним и тем же образом. Каждое растение и каждое животное исполняет свою роль, чтобы сохранить естественное равновесие. Без исключений. Поэтому Канделария полагалась на природные циклы, когда надо было отмерить время. С приездом Габи она наловила новых головастиков, которые теперь плавали в аквариуме у нее в комнате. Через три полнолуния произойдет метаморфоза, и придется выпустить их обратно в пруд. К тому времени пройдет шесть полнолуний без новостей от отца.
Хоть Габи поначалу и вызвала подозрения, Канделарии показалось, что она не похожа на плохого человека. Заплатила вперед, не торгуясь. Ничего не требовала. Не задавала неудобных вопросов, потому что так делают люди, если не хотят, чтобы им задавали такие вопросы. Она легко приспособилась к совместной жизни с лианами, которые пробрались в ее комнату через окно и уцепились за ножки кровати и балки потолка. Она сказала, что ей нравятся стены, увитые ункарией. Она упомянула, что белесое молочко, которое вытекает из ее листьев на сломе, помогает убрать морщины и отбелить пятна на коже. И, сказав это, провела рукой по бесформенному пятну на уровне груди. Еще она говорила, что ей перестали сниться кошмары. Она не хотела, чтобы Канделария подметала с пола сухие листья — Анастасии Годой-Пинто очень нравилось лежать, зарывшись в прохладу палой листвы. У Габи оказался кошачий талант ловить горных мышей; она сажала их в банку и потом скармливала змее. Канделария восхищалась ловкостью, с которой она охотилась, не снимая туфель, не растрепав прическу и не запачкав землей ни одно из своих белых платьев.
Казалось, у Габи нет никаких тревог и забот, однако известие о том, что Тобиас благополучно закопал джип, принесло ей заметное облегчение, и в благодарность она сунула еще одну пачку банкнот в задний карман его штанов. Ела она мало и понемножку, как птичка. А по вечерам не брала в рот ни кусочка, утверждая, что ложиться спать на полный желудок — значит гарантировать себе кошмары, хотя Канделария полагала, что она просто боится потолстеть. Она не раз видела, как Габи рассматривает свое отражение в окнах. Встанет лицом, потом повернется и смотрит на себя сзади, с одного бока, с другого. Соберет волосы в высокий хвост, потом сама же растреплет пряди пальцами. То втянет живот, то расслабит и при этом разглаживает платье, лишь бы убедиться, что она не выглядит толстой. Улыбнется, довольная, как всегда, но потом у другого окна повторяет все с самого начала. И так раз за разом, весь день, день за днем.
Канделарии никогда не приходило в голову так себя рассматривать, но, увидев, как это делает Габи, да еще так регулярно, вдруг серьезно задумалась о том, какие формы приобретает ее собственное тело. Грудь определенно растет медленнее, чем попа, и ноги из-за этого кажутся короткими и тонкими, как у лягушек в пруду. Рост слишком маленький, попа слишком большая. Раньше она не обращала внимания на свои зубы, а теперь, присмотревшись к Габи, поняла, что до такой ровной и белой улыбки ей самой далеко. Да и зубы, пожалуй, мелковаты. Рыжеватый пушок, покрывающий ноги, она прежде не замечала, как не замечала царапины, ссадины, укусы насекомых, животных в целом и дона Перпетуо в частности. Болевой порог у нее был высокий, так что она сама часто не могла объяснить, откуда у нее та или иная ранка.
Она стала чаще смотреть на себя, не только в окна, но и в зеркало в гардеробе у матери. Ей совсем не нравились ни веснушки, которые усеивали ее щеки, ни растрепанная грива до самой попы. Причесываться она терпеть не могла, а ногти не стригла, а обгрызала. Кончики пальцев у нее были загрубелые, а часто еще и кровоточили, потому что она все время обдирала кожу вокруг ногтей. Оттягивая футболку, пыталась определить, насколько отросла грудь. Постоянный жар и неудобство, которые вызывало прикосновение ткани, внушали надежду, что скоро у нее вырастут большие и круглые груди, как у Габи, но шел день за днем, а они не увеличивались ни на сантиметр. Она подумала, что ей нужно собственное зеркало в полный рост, — даже показалось нелепо, как это она всю жизнь без него жила. Она как будто никогда на себя не смотрела. Как ни странно, раньше она не чувствовала в этом необходимости, а теперь не могла без этого обойтись.
— Я красивая? — спросила она у Габи.
— А сама как думаешь?
— Не знаю, я раньше не задавалась таким вопросом.
— Такой вопрос никому нельзя задавать, солнышко. Если позволишь кому-то другому решать, кто ты и какая, потом не сможешь это решать сама.
