Клуб «Непокорные» - Джон Бакен
В ту ночь он снова сел в поезд, но на этот раз доктор Лартиус направился на запад, в Лозанну и к французской границе.
IV
В первые дни ноября, когда союзники подходили к Мобежу и Седану, а полномочные представители германской стороны, прячась от снарядов и перебегая с места на место, пытались добраться до Фоша и договориться с ним[48], двое британских офицеров сидели в маленькой комнате в Версале. Одним из них был генерал, с которым мы с вами уже встречались, бывший друг леди Сэмплар. Другой, худощавый молодой человек, судя по знакам отличия и нашивкам, подполковник и штабной работник. У него было бледное, чисто выбритое лицо, черные, очень коротко подстриженные волосы и карие глаза, блестящие и выпуклые, глядевшие на мир с большим любопытством. Судя по всему, на службе он был не новичок, потому что грудь его украшали два ряда орденских лент.
— «Разоружить, Эрос», — процитировал генерал, просматривая последний лист, вытащенный из кучи телеграмм. — «Задача долгого дня выполнена»[49]. Да, Томми, мальчик мой, мрачное это было дело, и, полагаю, вам пришлось вскапывать самый трудный участок земли… Во многом благодаря вам немец, бош, допустил ошибку 15 июля и вытянул шею настолько, что дал Фошу возможность нанести ему удар.
Молодой человек усмехнулся:
— Не хотел бы снова пройти через это, сэр. Но когда я был там и делал свое дело, мне не казалось, что то, что происходит со мной, так уж плохо. Но сейчас, когда я оглядываюсь назад, мне кажется, что все было ужасно. Самым тяжким испытанием было одиночество.
— Должно быть, вам часто приходилось переживать дурные минуты.
— Не так уж часто. Помню только два случая, особенно ужасных. Один был тогда, когда я услышал, как вы ругаете меня в беседе с леди Сэмплар. Я тогда вдруг почувствовал себя безнадежно отрезанным от людей своего круга. Другой был в июле, когда фон Мудра приехал из Берлина, чтобы повидаться со мной[50]. Он чуть было не опознал меня, потому что, когда я работал в Константинополе, он был сотрудником посольства.
Генерал поднял яркую табличку, на которой буквами из оксидированного серебра было написано имя доктора Лартиуса:
— Хорошо, что вы увезли с собой этот сувенир. Полагаю, этот боевой трофей пригодится вам для украшения вашего родового дома. Кстати, что означает буква «С»?
— Когда меня об этом спросили, — ответил молодой человек, — я сказал «Сигизмунд». Но на самом деле я имел в виду того парня, которого звали Спурий: он, как вы помните, отстаивал мост вместе с Горацием.[51]
IV
ВЕТЕР В ГАЛЕРЕЕ
История Генри Найтингейла
…жгучий ветер несется с высот пустынных… не для веяния и не для очищения; и придет ко Мне оттуда ветер сильнее сего…
Иер.: 4:11-12
Найтингейла было трудно заставить раскрыться. Его дела с Бедуином стали легендой, но он скорее заговорил бы о них, чем заявил бы, что выиграл войну. Он был худощавым темноволосым мужчиной лет тридцати пяти, очень близорукий и носивший столь мощные двойные очки, что определить цвет его глаз было невозможно. Этот недостаток понуждал его ходить чуть сгорбившись и пристально вглядываться во все, что было перед ним и вокруг него, так что внешне он был в высшей степени странен, особенно если представить его в бурнусе во главе армии племен, проживающих в пустыне. Его авторитет, мне кажется, частично объясняется его странностью и необычностью, потому что его последователи думали, что на него возложена рука самого Аллаха, а частично его живым воображением и безоглядной смелостью. После войны он вернулся в Кембридж, заявив, что, слава богу, эта глава его жизни закончилась.
Как я уже сказал, он никогда не упоминал о подвигах, прославивших его. Он знал свое дело и, вероятно, понимал: для того чтобы сохранить душевное равновесие, он должен был опустить занавес над теми четырьмя годами, что стоили ему такой нервотрепки, какую только способен выдержать человек. Мы уважали его решение и держались подальше от расспросов об Аравии.
Замечание Ханнея побудило его рассказать следующую историю.
Ханней, описывая свой дом на Фосс-уэй, заметил, что его всегда удивляло, как Римская Британия с ее развитой цивилизацией могла быть полностью уничтоженной и, кроме нескольких дорог, руин и географических названий, не оставила никаких следов в национальной истории. Пекуэдер, историк, возражая ему, многое поведал о том, насколько глубоко римская традиция вплелась в древнесаксонскую культуру.
— Рим только спит, — сказал он. — История никогда не умирает.
— Иногда она грезит во сне и разговаривает, — кивнув, сказал Найтингейл. — Однажды она напугала меня до потери сознания.
После долгих уговоров, он написал свой рассказ. По натуре он был не очень разговорчив, и то, что он написал, он прочитал нам.
* * *
В Шропшире есть место, которое я не намереваюсь посещать снова. Оно расположено между Ладлоу и холмами в неглубокой долине, густо поросшей лесом. Называется место Сент-Сант, это деревня, где стоял большой дом с примыкающим к нему парком, рядом ручей Ваун, протекающий примерно в пяти милях от небольшого городка Факсетера. В этих краях бытуют странные географические названия и происходят вещи куда более странные, чем эти названия.
В конце длинных каникул я ехал из Уэльса в Кембридж. Все это случилось перед войной, когда я только-только стал членом совета колледжа и приступил к академической работе. То был прекрасный вечер начала октября, сияла полная луна, и я собирался отправиться в Ладлоу, чтобы поужинать и остаться там на ночлег. Времени было где-то около половины девятого, на дороге было пусто, и я беспрепятственно и с удовольствием катил по ней, как вдруг что-то случилось с фарами. Неполадка была мелкая, и я остановился за деревней, чтобы исправить ее, как раз у ворот большого дома.
По противоположной стороне дороги подъехала телега извозчика, и двое мужчин, похожих на дворецкого и камердинера, стали вынимать из нее какие-то свертки и перетаскивать их на большие носилки. Луна светила вовсю, так что мне не понадобился слабый свет, исходивший от фонаря извозчика, дабы разглядеть, что они делают. Захотелось немного размять ноги, я чуть
