Клуб «Непокорные» - Джон Бакен
Неприятность была гнусная, и если бы ее причиной было что-то иное, я бы, пожалуй, заплатил этому парню. Но мы должны были выбросить его вон, и он с большой неохотой уступал нам шаг за шагом, круша на пути все что мог. Под конец он заявил, что он и его парни еще не прикончили меня, но он готов прождать полсотни лет, чтобы свернуть мне голову.
После такого заявления я подумал, что мне лучше не терять времени. Я попрощался с Макгоуэном и покинул место через черный ход, что был устроен рядом с Аллером. Общее представление о местности у меня было, и я знал, что если сойду к реке, то смогу свернуть в переулок под названием Уотер Уинд и добраться до станции, не пересекая ни одной из главных улиц.
Однако я недооценил настойчивость моего врага. Он с приятелями сторожил все ходы и выходы, и, когда я вошел в переулок, обнаружил там парня, который при виде меня дунул в свисток. Через секунду-две к нему присоединились еще трое, в том числе и мой преследователь.
— Ага, попался! — заорал он и попытался схватить меня за воротник.
— Тронешь меня — значит совершишь нападение, — сказал я, — и тогда делом займется полиция.
— Ах так! — воскликнул он. — Нет, мы не побеспокоим полицию. Мне говорят, что закон не поможет мне вернуть денежки, которые я выиграл на скачках, так что я доверюсь моим ребятам. Итак, выложишь денежки или… получишь такую трепку, какой тебе не задавали ни разу в жизни!
Что и говорить, положение было затруднительным на редкость. В переулке Уотер Уинд не было никого, кроме нескольких игравших детей, и шансы были четыре к одному. Полезу драться — меня как пить дать изобьют, как собаку. Что делать? Пробежать по переулку и выбежать на Хай-стрит, где мне могли бы прийти на помощь? Но за этим — неизбежно — уличный скандал, вмешательство полиции, суд и раскрытие того, кто я есть на самом деле. Было совершенно ясно: я не смогу добраться до железнодорожной станции, не попав в наихудшую из переделок, какую только можно себе представить.
Времени на размышления не было: четверо здоровенных мужиков набросились на меня. Я врезал ближайшему, он упал, а я свернул с Уотер Уинд в боковой переулок справа.
По милости Провидения я попал не в тупик, а в извилистый проход между старыми стенами города, что переходил в переулок между садами. Преследовали меня вовсю, проклятые мои сапоги то и дело скользили по булыжникам, и я никак не мог набрать скорость. Меня почти настигли, прежде чем я добежал до переулка, но затем я сделал рывок и ушел на двадцать ярдов вперед[37], и тут внезапно передо мной встала стена с воротами. Ворота были заперты, но стена оказалось низкой, я перелез через нее и упал на кучу мусора в саду.
Пути назад не было. Я пробрался через кусты крыжовника, обогнул лужайку и ворвался в ворота загородной виллы. Мои враги явно знали более удобный путь: когда я добрался до входа, они были всего в дюжине ярдов[38] слева от меня. Я вынужден был повернуть направо, в сторону от Кирк Аллер. Я вышел на шоссе, и мне понадобилось совсем немного времени, чтобы оторваться от погони. Пьяные хулиганы, какие из них преследователи? Утро было теплое, но я не успокоился, пока не обеспечил расстояния в четверть мили[39] между нами. Увидев, как неуклюже они совершали очередной поворот, я решил расслабиться и перейти на легкую рысь.
Я был отрезан от всех линий связи, и восстановить их я мог только обходным путем. Долина Аллер, по которой шла железная дорога до Лангшилса, давала мне общее направление. Я помнил, что примерно в шести милях от того места, где я находился, была станция под названием Руберсдин, что туда около трех часов дня должен был прийти поезд. Я предпочел сесть на него там, чтобы лишний раз не рисковать, явив свое лицо Кирк Аллеру.
К этому времени я уже сильно устал от своих приключений. Меня гоняют, как лисицу, час-два это забавляет, потом надоедает. Я становился обычным преступником: меня разыскивала полиция за проникновение в дом для престарелых и кражу костюма, меня частным порядком разыскивали всякого рода джентльмены, обвинявшие меня в мошенничестве. Все, казалось, были против меня, кроме старого Макгоуэна, и мне этого было вполне достаточно. Ничего я так не хотел, как вернуться в Ларристейн, и мне уже не верилось, что я расскажу Арчи эту историю, потому что всем этим делом я был сыт по горло.
Я не осмелился подойти к трактиру, и лучшее, что я мог сделать, так это позавтракать несколькими бисквитами, что я купил в кондитерской, и выпить бутылку имбирного пива. Короче говоря, до Руберсдина я добрался вовремя, и поскольку на перроне было несколько человек, я, прежде чем показать себя, дождался прибытия поезда и сел в вагон третьего класса в самом его конце.
В вагоне ехали только женщина и ребенок, и внешне я, надо полагать, выглядел очень скверно — по всему было видно, что женщина, увидев меня, захотела выйти из вагона. Но я, обращаясь к ней, сказал, что день будет отличным, заговорил о добрых видах на урожай, и, похоже, мой шотландский язык успокоил ее.
Ребенок был очень любопытен, и они стали шепотом обсуждать меня.
— Что это за человек, мамочка? — спросил ребенок.
— Понятия не имею, Джимми.
— Но я хочу знать, мамочка!
— Успокойся, дорогой. Он ужасный человек. Он убивает маленьких кроликов.
Мальчик заголосил, а я почувствовал себя весьма польщенным: профессия ловца кроликов была вполне уважаемой по сравнению с теми, что мне приписывали совсем недавно.
На станции Лангшилдса стали собирать билеты. Билета у меня не было, поэтому, когда человек подошел ко мне, я мог предложить ему лишь пятифунтовую банкноту Банка Англии. Он посмотрел на нее с большим подозрением и грубо спросил, нет ли у меня денег помельче. Затем, посоветовавшись с начальником станции, он в конце концов с весьма дурным
