Клуб «Непокорные» - Джон Бакен
* * *
Я поймал себя на том, что смотрю в глаза Томми Делорейна, который совершенно сбит с толку… Я увидел позади него множество парней, украсивших себя розетками; лица их были испуганы. Также я увидел нечто похожее на духовой оркестр.
Мне потребовалась сотая доля секунды, чтобы сообразить, что я попал из огня в полымя. Вы вряд ли поверите, но, поскольку я отрепетировал свою речь перед выступлением в цирке, политический митинг в Лангшилдсе начисто вылетел у меня из головы. Я попал в мир столь для меня новый, что со старым не осталось ни единой связи. И, как назло, я попал как раз в тот поезд, в котором я сказал Делорейну, что отправляюсь в путешествие.
— Бога ради, Томми, — шепотом промолвил я, — подскажи, где я могу переодеться. Одолжи мне какую-нибудь одежду, или… я просто не знаю, что я с тобой сделаю!
* * *
На этом все и кончилось. В гостинице при железнодорожной станции я надел костюм Томми — к счастью, мы были примерно одного роста, — и мы отправились с духовым оркестром и членами комитета, украшенными розетками, в городскую ратушу. Я произнес чертовски хорошую речь! Быть может, не совсем прилично так отзываться о себе самом, но я так устал от приключений, что мне уже все равно, что прилично, а что неприлично. Жизнь у меня была слишком сложной последние два дня.
* * *
Бурминстер допил свою кружку, и в его глазах мелькнул свет воспоминания.
— На прошлой неделе, — сказал он, — я проходил мимо Букингемского дворца. Одна из диких уток, что водятся в Сент-Джеймсском парке, отложила яйца и высидела выводок где-то на холме Конституции. Пришло время, и ей захотелось приучить утят к воде. Собралась большая стая птиц, сквозь которую маршировали два попугая с уткой-матерью между ними, а детеныши плелись сзади. Я поймал выражение ее глаз, и можете мне поверить, то была в высшей степени комичная смесь облегчения и смущения, застенчивости и отчаяния. Мне захотелось, если так можно выразиться, обменяться рукопожатием с той птицей. Я точно знал, что она чувствовала.
III
ДОКТОР ЛАРТИУС
История Джона Паллисера-Йейтса
Истуканы вещают бред, и гадатели видят пустые видения, сновидцы рассказывают лживые сны и утешают впустую. Потому то народ и скитается, словно овцы, и бедствует без пастуха.
Зах. 10:2[40]
В начале весны Паллисер-Йейтс заболел гриппом, причем настолько тяжело, что его на две недели отправили лечиться на Ривьеру. Там, изнывая от скуки, он написал и прислал нам эту историю. Он не назвал имени главного героя, потому что, по словам автора, тот еще проходил воинскую службу и его полезность, как надеялся автор, еще не исчерпана. Рукопись пришла вовремя, потому что как раз в ту пору кое-кто из нас безуспешно пытался выведать правду у Сэнди Арбетнота о неких его делах, о которых шли назойливые слухи.
I
Во вторую неделю января 1917 года на одной из дверей на улице Риджент-стрит[41] — среди модисток, шляпников и торговцев косметикой — появилась скромная медная табличка, где значилось имя доктора С. Лартиуса. Комнаты, указанные в табличке, располагались на третьем этаже; на них указывали приятная обстановка, стены, совсем недавно украшенные бледно-голубыми обоями, занавески из оранжевого вельвета и поддельные маркетри. Модистки, что часто ходили здесь по лестнице, могли часов в одиннадцать утра заметить фигуру доктора Лартиуса. Они не видели, как он уходил, потому что разлетались по своим домам в пригороде задолго до того, как вечером поворачивался ключ от дверей доктора.
Это был худощавый молодой человек среднего роста, державшийся прямее, чем люди, ведущие сидячий образ жизни. Лицо у него было очень бледное, копна волос и пушистая борода были черными, как смоль. Он носил большие очки в черепаховой оправе, и, когда он их снимал, открывались чуть выпуклые и очень яркие карие глаза, которые странно выглядели на фоне его бледности. Появись такая фигура на сцене, галерейные эксперты, знакомые со сценическими злодеями, без колебаний сочли бы его московским анархистом, собирающимся убить дворянина-угнетателя, Но его одежда была слишком хороша для такой роли. Он носил блестящий цилиндр и дорогую шубу, а его опрятная визитка, тонкое белье, скромный черный галстук и жемчужная булавка говорили о высоких денежных доходах, а не о закулисье революции.
Оказалось, что в руках у доктора Лартиуса процветающий бизнес. Внезапно Лондон заговорил о нем. Первыми были люди, которые постоянно охотятся за новыми ощущениями. Леди А. рассказала герцогине Б. о чудесном человеке, действительно обладающем силой, не заурядном и пошлом спирите, медиуме, а истинном Искателе и Мыслителе. Мистер Д., немолодой сплетник, разнес эту историю по всем градам и весям, и по мере того, как она переходила из уст в уста, эта история стала обрастать все новыми и новыми подробностями. Любопытствующие стали возводить доктора Лартиуса в ранг идола, и вскоре слава о нем дошла до слуха тех, кто был не столь любопытен, но лишь встревожен или с разбитым сердцем, и так как последних было великое множество и они были готовы отдать все ради утешения, движение вверх и вниз по лестнице доктора Лартиуса стало многолюдным.
Его манера обращения с клиентами была интересной. Единого метода лечения у него не было, свою манеру он менял в зависимости от мотивов того, кто обращался к нему за помощью. Людей, если они были всего лишь любознательными и не более того, он развлекал тем, что он называл «игрушками». «Я не профессор в области искусства, — говорил он им, смеясь, — я лишь скромный студент, нащупывающий подоплеки великих тайн». А людям более развитым он непременно давал пояснение. «Возьмем математику четвертого измерения, — говорил он. — Я могу предложить вам несколько простых загадок из области механики, которые невозможно объяснить иначе, как с
