Повести монгольских писателей. Том первый - Цэндийн Дамдинсурэн
Стихи писателя, а также его проза для детей и взрослых неоднократно публиковались в Советском Союзе.
НА СТРАЖЕ МИРА
— Машина! Машина с почтой идет! — послышался чей-то радостный крик.
Пограничники, игравшие в волейбол, позабыли о мяче и все как один повернули головы на северо-восток.
За рекой Буданчи, в долине, подернутой прозрачно синей дымкой, клубилось облако пыли и слышался шум перегревшегося мотора. Машина держала путь к небольшой, поросшей зеленью сопке, где был расположен штаб пограничного отряда. Она везла почту.
Был выходной день. Каждый занимался, чем хотел, но при виде машины все бросились к штабу. Те, кто участвовал в стрелковых соревнованиях в долине к северу от сопки, прекратили стрельбу.
Даже подполковник Зонроб, с увлечением игравший в шахматы у входа в клуб, бросил игру и подошел к бойцам, собравшимся у штаба. До сих пор никому и в голову не приходило пожаловаться на жару — с самого утра все были увлечены своими делами, а сейчас, глядя на приближавшуюся машину, все сразу заговорили о жаре. День был действительно жаркий. Если вы думаете, что почта на этот раз опаздывала, вы ошибаетесь. Нет, почта не опаздывала. Но она приходила сюда раз в неделю. Вот почему все с таким нетерпением ждали, когда подъедет машина. Всем хотелось поскорее получить письма, книги, газеты и журналы.
Здесь, у далекой границы, жили люди, для которых насущной потребностью было знать, чем наполнена кипучая жизнь их цветущей родины. Так они были воспитаны и такие требования предъявлял своим бойцам подполковник Зонроб. У подполковника было правило: поздоровавшись с бойцом, обычно спрашивать, какую книгу тот сейчас читает. И, услышав название книги, он продолжал свои расспросы:
— Ну как, хорошая книга? Нравится она вам?
Наконец машина подъехала к штабу и остановилась. Казалось, что она переводит дыхание. В радиаторе клокотала вода, как бы жалуясь на шофера, который гнал машину без передышки из далекого Улан-Батора. Но можно ли было порицать его за это? Ведь он знал, как его здесь ждут.
Пограничники расстелили брезент, достали из машины большой кожаный мешок с почтой, открыли его и поспешно вытряхнули содержимое. Начали разбирать газеты. Секретарь партийного бюро, получивший увесистую пачку, тщетно пытался развязать узел.
— Товарищ секретарь, да вы разрежьте ножом! — нетерпеливо советовали бойцы.
Писем пришло несколько сотен — больших и маленьких, с разными штемпелями, написанных разными почерками. К ним со всех сторон тянулись руки.
«А мне есть что-нибудь?..», «Держи! Тебе письмо!» — раздавались возгласы.
Здесь собрались все, кроме часового, стоявшего на посту у здания штаба и смотревшего на далекую вершину голубой сопки, да связиста, который неустанно работал, поддерживая связь с заставами.
Прошло два часа после раздачи почты, а пограничники все еще читали письма, пришедшие из родных мест от родителей, братьев и сестер, от любимых девушек, товарищей. Они делились новостями, писали ответы, читали газеты и журналы.
Подполковник Зонроб ознакомился с приказами и документами, присланными из центра, продиктовал ответы на срочные запросы и, захватив с собой несколько газет, вышел из штаба.
Придя домой, он расстегнул ворот гимнастерки, сел за стол, налил чашку холодного молока и погрузился в чтение. Газеты были полны сообщений о том, что отдельные рабочие и целые предприятия страны, готовясь к встрече 27-й годовщины Народной революции, выполняют и перевыполняют производственные планы. Не отставали от рабочих и скотоводы обширных степей, помогая своим трудом выполнению задач первого года первой чойбалсановской пятилетки.
В дверь постучали. Вошел дежурный связист и передал сообщение:
«Сегодня в 11 ч. 30 м. в районе 16-го и 21-го пограничных знаков группа всадников численностью до семи человек нарушила нашу границу и, произведя разведку местности, вернулась на свою территорию».
Зонроб нахмурился, отложил газеты и, застегнувшись, быстро направился в штаб.
* * *
— Я решительно с вами не согласен. Разве можно захватить живого пограничника из Внешней Монголии, не заходя далеко в глубь их территории? — сказал господин Цзо Пусан. Он чиркал спичками, безуспешно пытаясь закурить папиросу, и тревожно поглядывал на сидевшего рядом с ним ничем не примечательного человека в штатской одежде и очках с квадратными темными стеклами.
Человек этот совсем недавно (всего два часа назад) в сопровождении десяти грузовых машин, покрытых брезентом, прибыл из города N, находившегося под властью гоминьдановцев, в городок S, расположенный в провинции Синьцзян, на северо-западной окраине Китая.
«Я работаю в разведке тридцать с лишним лет и за это время ни разу не совершил ии одного промаха. Ни одному, даже самому опытному и осторожному разведчику не удавалось скрыть от меня, на кого он работает», — любил обычно похвастаться господин Цзо Пусан. Но на этот раз он не только не догадывался, на кого работает человек, который сидит перед ним, но даже до сих пор не знал его имени. Мы назовем его господин X.
Документы этого господина придавали ему большую важность. Некоторые из них были подписаны самим Чан Кайши, что приводило в трепет видавшего виды Цзо Пусана.
Неизвестный господин был чем-то взволнован. Перед ним, видимо, стояла очень трудная задача, которую он не знал, как разрешить. Он что-то писал на листке бумаги, вернее, не писал, а рисовал какого-то зверя, каких не было на земле и в доисторические времена. Прошла минута, другая. Оба молчали. Затем господин X скомкал листок, бросил его в корзину для бумаг и наконец спросил Цзо Пусана:
— Почему вы так думаете?
Тот ответил, пустив струнку дыма:
— Эти монголы — сущие дьяволы. Они тотчас начнут трубить по всему свету, что мы, гоминьдановцы, нарушаем мир и спокойствие. Нужно также принять во внимание еще одно неприятное обстоятельство — они немедленно направят ноту протеста, что вот, мол, гоминьдановские войска вторглись на столько-то километров на монгольскую территорию и так далее и тому подобное. И мы не сможем этого отрицать. Правительство Чан Кайши окажется в неудобном положении. Вот что меня беспокоит, — закончил Цзо Пусан и склонился над картой Внешней Монголии. Он притворялся, будто ищет и никак не может найти какой-то нужный ему пункт на этой карте.
Господин X поднялся с места и прошелся по комнате из угла в угол. Потом остановился у окна и, отдернув черную штору, поглядел на улицу.
Управление Цзо Пусана помещалось в уединенном кирпичном здании, выкрашенном в синий цвет.
