Повести монгольских писателей. Том первый - Цэндийн Дамдинсурэн
Прямо на Аюуша выскочил японец. Поняв, что схватка неминуема, Аюуш остановился, выжидая. Самурай, выхватив нож, пронзил им раненую руку Аюуша. Но в ответ получил сильнейший удар прикладом по голове и осел мешком на землю. Аюуш хотел было двинуться дальше, но левая нога подкашивалась. Стиснув зубы и сильно прихрамывая, он все же пошел… Перед ним вырос еще один японец, и тут же на его голову обрушился автомат Аюуша. Враг упал, но по инерции упал и Аюуш. Голова кружилась, земля под ногами словно ходила ходуном, его мутило. Несколько секунд он пролежал неподвижно, затем открыл глаза. Ему казалось, что земля под ним проваливается, весь мир рушится. И он снова на какое-то время застыл без движения. Холодная земля, в которую Аюуш уткнулся лбом, несколько охладила жар, ему полегчало. Он даже попытался приподняться, но ничего не получилось. Тогда Аюуш подполз к неподвижно лежавшему рядом японцу, оперся на него и, постепенно приподнимаясь, кое-как встал на ноги.
— Теперь ни за что не упаду, — стиснув зубы, прохрипел Аюуш.
Вдруг справа от него разорвался снаряд. «Если я сейчас свалюсь, тогда мне уж точно не встать», — подумал Аюуш, из последних сил держась на ногах. И тут же пуля пробила ему грудь, но Аюуш не падал… Строчил вражеский автомат, Аюушу перебило правую ключицу. Он еще стоял. Лишь его правая нога оставалась невредимой. Автоматы все строчили, и вот Аюуш лишился последней своей опоры: пуля пробила правое колено. Он упал как подкошенный.
Монгольские и советские солдаты теснили японцев, те бросали оружие, поднимали руки. Преследуя отступающих, Дашдондог вместо с другими бежал по изрытой степи, и вдруг едва не наткнулся на Аюуша.
Он сел рядом с другом, осторожно приподнял с земли и положил его голову себе на колени.
— Аюуш! Ты жив? — шептал он пересохшими губами.
— А, это ты, Дашдондог?
— Я, я, дружище, — засуетился Дашдондог и полез за бинтом, чтобы перевязать кровоточащие раны друга.
— Послушай, Дашдондог! — прохрипел Аюуш. — Слушай, пока я жив… Подай за меня заявление в партию. Рекомендацию… сам напиши и политрук пусть…
— Хорошо, Аюуш, я напишу.
— Еще прошу тебя, поцелуй за меня мать!
— Да, Аюуш.
— А Бурме…
В это мгновение совсем рядом с ними застрочил пулемет. Это смертельно раненный самурай из последних сил жал гашетку и целился в друзей. Дашдондог, не раздумывая, прикрыл своим телом Аюуша. Но это ему стоило жизни: пуля самурая угодила бойцу в голову. Набежавший старшина Дудэй тут же прикончил злобного самурая. Опустившись на колени, Дудэй осторожно положил тело Дашдондога рядом с Аюушем. Аюуш хотел было протянуть руки к своему верному другу, но уже не смог даже пошевелить ими.
Аюуш умер на руках у старшины. Умер как коммунист, оставшись до конца верным священной клятве, которую дал Родине. Уже бездыханный, он лежал с широко открытыми черными глазами, словно желая увидеть великую победу своего народа, за которую он сражался до последней капли крови.
XIX
В комнате Бурмы включен репродуктор. Слышались звуки старинного степного напева, и девушка подпевала:
Призрак показался мне горою,
Мне туда идти велик ли прок?..
Ай-нан-ай, хо, хо, хо!
Снилось, будто встретились с тобою,
Пробудился — вновь я одинок.
Ай-нан-ай, хо, хо, хо![6]
Песня напомнила Бурме недавний ее сон, и было такое ощущение, что кто-то недобро подшутил тогда над нею.
За окном сильно пригревало яркое осеннее солнце. Это было солнце победы, солнце мира, под лучами которого на богатой монгольской земле расцветали цветы счастья.
Бурма гладила белье и то и дело посматривала на дорогу, бегущую от далеких холмов к ее дому. Она смотрела на нее утром, когда просыпалась, когда отправлялась в школу, на обратном пути домой, и даже когда обедала, сидя за столом.
Вот и сейчас взгляд ее был устремлен туда, куда убегала пустынная лента… Над нею она увидела летящих клином турпанов. Птицы махали крыльями и словно кричали ей: «До свидания, до встречи!»
«Если спокойно озеро, спокойны и утки», — вспомнила Бурма пословицу и подумала: «Конечно, эти птицы вернутся сюда, в Монголию… Никогда пули и снаряды не нарушат покой наших рек и озер. Может быть, эта стая пролетит и над Аюушем. Пусть же в их криках услышит он призыв моего сердца: «Скорей, Аюуш! Скорей возвращайся!»
Музыка прекратилась, и диктор объявил, что сейчас будет передан указ Президиума Малого Хурала республики. В последние дни указов зачитывалось много — о присвоении высоких званий, о вручении наград бойцам и командирам монгольской Народно-революционной армии.
Бурма еще поглядела в окно. Диктор начал читать, и вдруг что-то заставило ее прислушаться. Она замерла и уже не могла сдвинуться с места.
«…Отмечая беспримерное мужество и героизм бойца энской моторизованной бригады, уроженца Тугруг сомона Убурхангайского аймака Лувсанцэрэнгийн Аюуша, проявленные им в боях с японскими захватчиками, присвоить ему звание Героя Монгольской Народной Республики — посмертно».
В глазах Бурмы потемнело, она уставилась в одну точку и не могла вздохнуть. Пальцы правой руки судорожно вцепились в ручку утюга, неподвижно застывшего на белой шелковой рубашке. Не отдавая себе отчета в том, что делает, Бурма все сильнее давила на утюг. Под ним образовалась дыра, а в стороны от утюга стало расплываться большое коричневое пятно. В комнате запахло гарью. С шипеньем падали на раскаленный утюг девичьи слезы.
Перевод А. Мелехина.
ЦЭРЭНЖАВЫН УЛАМБАЯР
Цэрэнжавын Уламбаяр — видный прозаик, публицист, детский писатель, известны также его поэтические произведения. Родился в Тамир сомоне Архангайского аймака в 1912 году. С ранней юности учительствовал в сельской местности, много времени прожил среди героев своих будущих произведений — скотоводов Центральной Монголии.
В литературу Ц. Уламбаяр пришел как детский писатель. Популярными стали его рассказы «По дороге на надом» (русский перевод 1951), «Гэрэлт» (русский перевод 1977), «Дед, который на год моложе внучки» (русский перевод 1977), рассказы о животных и охотниках, собранные в книгах «Две девочки» (1964) и «Пятнашка» (1966). В книгах «Посланец Сухэ-Батора» (1955), «Кто виноват?» (1955), «Книжка и библиотеки»
