Повести монгольских писателей. Том первый - Цэндийн Дамдинсурэн
— Ты не кипятись! Давай спокойнее. Что умеешь? — спросил майор.
— В лагере работал на заготовке камня, могу на любой стройке пригодиться.
— Ладно, пока ступай. Жду тебя завтра утром.
На другой день я пришел к назначенному часу, и майор дал мне адрес одной стройки. Он, видимо, поговорил с тамошним руководством, потому что, когда я явился по адресу, меня встретили не так, как встречали до сих пор. Правда, поначалу я испугался: в кабинете за большим столом сидел начальник строительства, парень лет тридцати с модной прической. «Да разве он поймет меня! Небось и жизни-то еще не нюхал», — сразу подумал я. Но тот приветливо поздоровался, дружелюбно поговорил со мной и даже папиросой угостил.
— Работайте только старательно, и все будет в порядке, — сказал он под конец нашего разговора.
— А как же! Мне работа нужна, так что буду стараться.
— Вот и отлично. Со своей стороны мы вам поможем. Какая работа вас устроит?
— Любая.
— Тогда вставайте к бетономешалке.
— Идет!
Начальник позвонил. Вскоре в кабинет впорхнула невысокая девушка с большими ясными глазами и пухлым, как у детей, подбородком.
— Знакомьтесь, — сказал начальник и представил нас друг другу. — Это Жамбал, я направляю его в вашу бригаду на бетономешалку… А это — Цэрэнцоо, бригадир, ее бригада борется за право называться бригадой социалистического труда.
«Неужели эта пигалица будет меня воспитывать и командовать мною? — разочарованно подумал я. — Что она знает, какие у нее понятия?»
— Значит, на ваши плечики ложится обязанность справляться с бывшим заключенным? — иронически вопросил я и услышал уверенный ответ:
— Да, на мои! Но вы не волнуйтесь — справлюсь! Цэрэнцоо провела меня на стройку, познакомила с товарищами по работе, объяснила мои обязанности.
Я был так рад работе, что и не заметил, как пролетел день. Все стали расходиться по домам, а я хмуро побрел в контору к начальнику — он просил меня зайти к вечеру. «Зачем я ему нужен? Мне бы сейчас не беседы вести, а ночлег себе отыскать», — думал я, подходя к конторе.
Начальник стоял на улице возле серой «Победы». Увидев меня, открыл дверцу, пригласил сесть в машину. Я очень удивился. Ехали мы недолго и остановились у многоэтажного дома. Начальник провел меня в маленькую чистую комнату, где стояла голубая железная кровать. Еще там было немного посуды, ровно столько, сколько нужно для хозяйства одному человеку. Вошла девушка с большой миской в руках, и по комнате поплыл дразнящий запах мяса. Я решил, что меня поселили на квартире у кого-нибудь из бригады, и спросил:
— К кому вы меня подселили?
— Ни к кому, эта комната — ваша.
«Кому это пришла охота меня разыгрывать?» — подумал я и чуть было не ляпнул, что со мной шутки шутить не надо, я не маленький. Начальник, видимо, заметил мое настроение и еще раз подтвердил:
— Да-да, это ваша. Первый месяц вам не надо платить ни за квартиру, ни за свет. В качестве подъемных стройка выделила вам двести тугриков, а еще сто собрали вам на обзаведение домашним хозяйством ваши товарищи по бригаде, — и он протянул мне деньги. Тем временем девушка налила суп в тарелку. Чтобы скрыть неожиданно навернувшиеся на глаза слезы радости и благодарности, я тут же уткнулся в тарелку и сделал вид, что не могу оторваться от вкусной еды. Мои новые друзья проявили деликатность, и начальник сразу попрощался.
— Отдыхайте, Жамбал, и — до свидания.
Шофер, тот, кто вел «Победу», пошутил:
— Все у Жамбала теперь есть, кроме жены.
— Жену, я думаю, он в скором времени сам себе подберет. Это дело личного вкуса, — улыбнулся начальник.
Они ушли, а я так и сидел, склонившись над тарелкой, не в силах прийти в себя от неожиданности. Ну и дела! Что я кому из них хорошего сделал? А ведь встретили, словно я по путевке в дом отдыха приехал! Может, в таком вот обращении с людьми и проявляется этот нынешний девиз: «Один за всех, все за одного»? А может, просто здесь мне поверили? Хорош я буду, если не оправдаю их надежд!.. — За такими размышлениями я провел первый вечер моей новой трудовой жизни.
Спал я плохо — наверное оттого, что с вечера разволновался. Ночью два раза зажигал свет, хотел убедиться, что я лежу на своей кровати в своей комнате. Но убедительнее всего было ощущение сытости в желудке, которое я испытывал впервые за несколько голодных дней. Поднялся я рано, подмел комнату. В первый раз за многие годы на мою койку — теперь, правда, это была кровать — падали лучи солнца. Оно появилось, сначала раскалив докрасна далекий горизонт. Взошло и рассыпало столько желтых лучей, сколько я и не видел никогда. И все они собрались в моем жилище. Мне даже показалось, будто солнце светит сегодня специально для меня. «Да, я живу теперь в этих стенах, где и так много света, и у меня есть работа. А начальник уверен, что я найду себе жену. Если будет жена, то почему бы не быть и детям? Они еще могут быть у меня — дети! — Так ликовала моя душа. — Спасибо, люди! Оказывается, вы бываете такими же щедрыми, как солнце. И зачем только я засиделся в казенном доме?! Зачем так долго блуждал впотьмах, если можно жить среди вас, у которых солнечная душа?»
Я включил плитку, поставил чайник и сел за письмо к дружкам, оставшимся за колючей проволокой. Мне захотелось раскрыть им глаза, рассказать, как чудесно жить здесь, на свободе, честным трудом. Вдруг я вспомнил про деньги, бросился к кровати, поднял матрац — они были на месте. Я успокоился и даже рассмеялся про себя: от кого же я их прячу? Среди порядочных людей теперь живу. Или уж сам себе не доверяю? Привычка — в самом деле вторая натура. Ну да ладно, отвыкну! А на эти деньги в первую очередь куплю себе ботинки — мои уже отслужили, неприлично в таких ходить. А когда получу зарплату, надо будет купить… покрывало на кровать, затем… И я стал размышлять о том, как привести в порядок себя и создать уют в своем доме.
На чайнике запрыгала крышка. Тогда я снял его с плитки и сел завтракать.
5
Первые дни я много работал и мало разговаривал. Приняли меня хорошо, хвалили за усердие. И я старался, как мог, поначалу даже не обращал внимания на напарника, который оказался отменным лентяем и гадом. В первый же день нашей совместной работы я услышал,
