Балерина из Аушвица - Эдит Ева Эгер
«Как ты думаешь, почему его забрали?» – спрашиваю я Эрика. Я не оставляю попыток найти какую-то разумную причину, выискать порядок и логику в том, что лишено всякого смысла. Я хочу, чтобы вопросы, имеющие четкий ответ, помогли мне избавиться от ощущения беспомощности.
«Игры во власть, – отвечает Эрик. – Они забрали его просто потому, что могут. Они так демонстрируют свою силу, запугивают».
Мой отец однажды уже прошел через подобное испытание. Во время Первой мировой войны он попал в плен. А значит, он знает, что делать, как со всем справиться, как выжить. В этих мыслях я ищу себе утешение.
Самый конец сентября, мой шестнадцатый день рождения. Я подхватила простуду и не пошла в школу. Эрик приходит к нам домой поздравить меня и дарит мне шестнадцать роз. В жизни не получала ничего более романтичного. Я зарываюсь лицом в цветы, хотя мой забитый нос не может ощущать запахов. Зато мне доставляет удовольствие то, как лепестки нежно касаются моего лица. Эрик забирает у меня розы, откладывает на край стола и притягивает меня к себе. Я сладко прижимаюсь к его крепкой груди. Эрик берет меня за плечи и, немного отстранив, заглядывает в мои глаза. Потом его губы тянутся к моим, и я закрываю глаза, чтобы принять его сладкий поцелуй.
Я счастлива, но к моему счастью примешивается печаль. В чем мне найти опору? Что долговечно теперь в нашем мире?
На следующий день я отдаю фотографию, на которой Эрик запечатлел меня на шпагате, одной своей подруге. Даже не помню зачем. Может быть, на хранение? Может, уже тогда я ощущала, что вскоре мне понадобится кто-то, кто сохранит свидетельства моего присутствия в этом мире, что мне, точно сеятелю, понадобится разбрасывать семена своего существования.
Всю зиму мы с Эриком в свое удовольствие нарушаем режим комендантского часа, отстаиваем очередь за билетами в кино, а в зал пробираемся, уже когда погасят свет, и в темноте отыскиваем свои места. Мы идем на американский кинофильм «Вперед, путешественник» с Бетт Дэвис в главной роли. Я только позже услышала оригинальное название картины, а пока мы знаем ее как Utazás a múltból – «Путешествие в прошлое» (так ее назвали в венгерском прокате). Бетт Дэвис играет молодую незамужнюю женщину, страдающую от деспотизма чересчур властной матери. Она пытается обрести себя, вырваться на свободу из-под родительского диктата, но все ее попытки разбиваются о суровую критику матери.
«Понимаешь, это такая метафора, – говорит Эрик, провожая меня домой. – Это политический посыл. Мать здесь олицетворяет нацистскую Германию, а Венгрия и другие европейские страны, ее дочери, стремятся вырваться из-под ее плотной опеки и самостоятельно определять свою судьбу».
Я понимаю, о чем говорит Эрик. Но сама воспринимаю сюжет более лично, для меня этот фильм о самооценке. В героинях я вижу маму и сестру: маму, которая превозносит Эрика, а Магду шпыняет за легкомысленные романы со случайными кавалерами; которая за столом упрашивает меня съесть еще кусочек, но ни за что не положит добавку Магде; которая обычно молчалива и погружена в себя, но на Магду зло срывается; маму, чей гнев никогда не обрушивается на мою голову, но все равно пугает меня.
В другой вечер мы смотрим «По ком звонит колокол» – фильм об американце, который воюет на стороне республиканцев в гражданской войне в Испании и влюбляется в девушку из партизанского отряда. Сцены насилия потрясают меня жестокостью, но вместе с тем захватывают, поднимают дух. Мне радостно видеть, что противостояние приняло форму реальной борьбы. Люди восстали против фашизма, человек не беспомощен, он может что-то сделать. Вот Роберто в исполнении Гэри Купера карабкается вверх по опоре моста и закладывает взрывчатку, чтобы подорвать танковую колонну фашистов, а я сижу на своем месте, подавшись вперед, сжимаю в темноте ладонь Эрика. Сердце мое тревожно стучит, когда я представляю, что человек, одно-единственное слабое человеческое существо, противостоит целой колонне смертоносных стальных махин.
Впрочем, фильм не только о войне, он еще и о любви. Возлюбленная главного героя Мария в исполнении Ингрид Бергман тоже сражается, а волосы у нее острижены очень коротко, как у мальчика. На ней рубашка цвета хаки с распахнутым воротом, заправленная в темно-синие штаны с поясом. Она проводит пальцами по своим коротким кудряшкам и поясняет: «Так и причесываюсь, без гребешка». Соблазнительная. Уверенная. Сразу видно, что это сильная, светлая натура, но у нее внутри таится неизбывная печаль. Мы узнаём, что она побывала в тюрьме и ее, стоявшую со связанными руками в веренице других женщин-заключенных, заставили смотреть, как расстреливают ее родителей. Она хотела, чтобы ее тоже расстреляли, хотела выкрикнуть им в лицо: «Да здравствует республика и мои родители!» – и умереть. Но судьба уготовила ей другую участь, и Роберто не желал, чтобы Мария облекла ее в слова, потому что это было «нехорошее» и оно читалось в ее глазах. Партизан из отряда рассказывает Роберто, что, когда они нашли Марию, ее голова была обрита: «Уродина! Глядеть тошно было». И добавляет: «Она чудна́я какая-то. Ни с кем».
Я очарована Марией – ее сияющими глазами, ее грациозными, как у феи, движениями, ее неистовым желанием быть не с кем-то, а самой по себе и вместе с тем ее готовностью полюбить наперекор всем потерям и ужасам, которые выпали ей на долю. Очарована тем, как она оживает, пробуждается навстречу любви. Не то что Магда с ее знойной чувственностью. Нет, у Марии другая любовь, того свойства, что наполняет ее сиянием, любовь обезоруживающе искренняя, неподдельная. Мария естественна, в ней нет и тени притворства.
«Я не могу поцеловать тебя, – говорит она Роберто. – Я не умею». И дальше: «Я постараюсь поцеловать тебя очень крепко… А куда же нос? Я всегда про это думала: куда нос?»
Их первый поцелуй пылает страстью, и я чувствую, как у меня в животе порхают бабочки. Я остро ощущаю близость Эрика, его тела, он сидит рядом со мной и сосредоточенно смотрит в экран.
По дороге домой Эрик очень тих и серьезен. «Мы не знаем, что ждет нас впереди», – говорит он.
«Не знаем», – эхом повторяю я. А Мария, до того как враг занял ее деревню, чувствовала себя в безопасности? Тоже старалась не замечать угрозу или понимала, что она неотвратима? Какими были последние слова, которые ей довелось сказать родителям, перед тем как их расстреляли?
«Человек сражается за то, во что верит», – говорит Эрик, повторяя слова Роберто из фильма.
«Что бы с тобой ни случилось, случится и со мной», – отвечаю я словами Марии своему Роберто.
Я думаю о названии фильма – «По ком звонит колокол». Так назвал свой знаменитый роман Эрнест Хемингуэй, но эту строку он позаимствовал из проповеди Джона Донна: «Смерть каждого человека умаляет и меня, ибо я един со всем человечеством, а потому не спрашивай никогда, по ком звонит колокол: он звонит по тебе». Все мы связаны друг с другом, все человечество. Мы принадлежим друг другу. Страдаешь ты – значит, страдаю я. Умираешь ты – умираю я. Наши судьбы переплетены. Война, как ничто другое, обнажила эту истину. Все мы подвержены одним и тем же страхам, жестокостям, лишениям. Но есть еще кое-что: быть «единым со всем человечеством» означает еще и терзаться, сталкиваясь с необходимостью выбора. Теряться перед бесчисленностью его вариантов. Мучительно искать направление, мучительно выбирать, как поступить.
Я думаю о Марии, такой уверенной, такой непоколебимой в своей любви. «Я люблю тебя, Роберто, – говорит она. – Всегда помни это. Люблю тебя, как любила своих отца и мать, как люблю наших нерожденных детей, как люблю все, что люблю больше всего на свете, а тебя я люблю еще больше. Всегда помни».
Глава 4. Четыре вопроса
Между тем зимние холода потихоньку отступают. Папы все нет. От него ни писем, ни вестей. Мамины страх
