Душа Лахора - Читра Банерджи Дивакаруни
* * *
Единственная радость в моей несчастной жизни – мы с Далипом становимся все ближе. Арур говорит, что теперь мой сын часто отказывается по вечерам отправляться с друзьями в театр или мюзик-холл и не ходит к англичанам в гости играть в карты. Далип говорит им, что слишком долго был в разлуке с матерью, а теперь хочет восполнить упущенное время и побольше побыть со мной. По вечерам мы ужинаем вместе, едим настоящую пенджабскую еду – раджму-чавал, кархи, паратхи, – которую Далип, слава Вахе Гуру, до сих пор любит, и говорим о прошлом.
Оказывается, Далип помнит довольно много случаев из своего детства, пусть даже забыл, где они происходили и что за люди в них участвовали. Он помнит, как кормил белых павлинов, которых Дхиан Сингх подарил ему в Джамму, когда мальчику было меньше трех лет. Помнит, как посещал Золотой храм в Амритсаре, сверкающий в закатных лучах, а я ему рассказывала, что его отец приказал покрыть купол золотом. Он с большой теплотой вспоминает своего дядю Джавахара, который подбрасывал его в воздух или катал на плечах. Вспоминает, как они устраивали гонки верхом и Джавахар всегда давал Далипу выиграть. Я улыбаюсь; это очень трогательно.
Потом сын говорит:
– Я помню тот день, когда солдаты его убили.
Сердце у меня сжимается. Я боюсь спросить, что именно из того ужасного дня застряло у него в памяти. Помнит ли он, как я всю ночь выла в палатке, обезумев от горя? И как на следующее утро, молитвенно сложив ладони, упрашивала панчей отдать мне тело брата, чтобы я похоронила его как положено? Мангла прикрыла Далипу глаза, когда солдат пронзил Джавахара мечом, но какие глубокие шрамы могла оставить та трагедия в сознании мальчика? И догадывается ли он, что именно обет мести, который я дала в тот день, постепенно привел к уничтожению армии хальсы и потере трона?
Если Далип узнает правду, простит ли он меня когда-нибудь?
Но он больше ничего не говорит, а я не спрашиваю.
* * *
Еще Далип помнит тот день, когда отдал свое королевство, хотя тогда он не понял, что случилось.
– Британцы уже тебя забрали, поэтому не у кого было спросить, что делать, как в тот раз, когда я отказался наносить тику на лоб тому человеку – я забыл его имя, хотя помню рябое лицо.
– Тедж Сингх, – говорю я. Меня снова накрывает приступом чувства вины. Если бы я не использовала Далипа, чтобы опозорить Теджа перед всем дурбаром, возможно, Лоуренс оставил бы меня при сыне еще на пару лет.
– Перед тем как в Лахор прибыл секретарь Далхаузи, придворные без конца твердили мне, что я должен в точности исполнять указания британского лаата. Я помню, как мы все облачились в лучшие наряды и выстроились перед воротами крепости, чтобы приветствовать гостя. Мы пошли с ним в дурбар, и Далхаузи прочитал длинное заявление на английском. Потом его повторили на урду, но я все равно ничего не понял. Все придворные поставили подписи. Дальше документ положили передо мной и дали мне ручку, так что я тоже написал свое имя. А Хима заплакала и сказала мне, что я больше не правитель.
Прежде я старалась не говорить Далипу плохого про иностранцев, но сейчас мне не удержаться, я слишком сердита.
– Этот документ – просто насмешка над законностью. Британцы нарушили свое слово, заставив тебя его подписать. Тремя годами ранее они подписали другой договор, по которому Пенджаб становился протекторатом. Они забрали самую богатую часть нашего королевства, Джаландхар-Доаб, а взамен обещали охранять для тебя все остальное, пока ты не станешь достаточно взрослым, чтобы править сам. Британской армии платили каждый год двадцать два лакха рупий за защиту дурбара и подавление восстаний. Но условий того договора англичане не выполнили. Наша страна была слишком богатой, а иноземцы – слишком жадными. Когда началось восстание, двор с ним никак не был связан, но британцы использовали бунт как предлог, чтобы аннексировать Пенджаб.
Далип долго молчит, нахмурив лоб.
– Мне никто никогда такого не рассказывал, – наконец признается он.
– А зачем? Им выгодно, чтобы ты ничего не знал. – Я делаю глубокий вдох и решаю рискнуть: – Но я могу рассказать тебе всю правду. Если захочешь.
У сына задумчивый вид, но он ничего не обещает, просто желает мне спокойной ночи и выходит из комнаты, не обняв меня ласково на прощание, как обычно. Я его не виню. Правда, особенно столь непростая, разрушит его привычные отношения с британцами. Они были его покровителями и друзьями с самого детства. Его ма-баап. Далип переделал себя по их образу и подобию.
Что у него останется, если я покажу ему истинное лицо англичан?
Глава 34
Кохинур
В Лондоне влажно и полно угольной пыли даже летом, мне здешняя погода не подходит. Я все время кашляю, мне трудно дышать. Встревоженный Далип решает найти более подходящий для моего здоровья район. Осенью он увозит меня в одно из своих любимых мест, замок Малгрейв в Йоркшире, на севере Англии. Сын показывает мне эту большую каменную крепость с таким гордым видом, будто владеет ею, хотя я знаю от Арура, что он просто арендует поместье и приезжает сюда в сезон охоты.
Замок и окрестности принадлежат некоему лорду Норманби, который служит послом где-то в Европе. Его жена живет неподалеку и при любой удобной возможности шпионит за мной. Пусть шпионит! Я наряжаюсь в лучшие свои наряды и взбираюсь на стены замка, пусть даже от подъема по лестнице начинаю задыхаться: пусть видит, как выглядит индостанская королева даже после того, как королевство у нее украли. Далип по невинности своей сказал леди Норманби, что она может приходить в замок в любое время, и она вовсю пользуется его гостеприимством. Подозреваю, она хочет меня изучить вблизи, как пойманное экзотическое животное. Далип о ней высокого мнения и приглашает ее на чай, но я отказываюсь выходить, ссылаясь на плохое здоровье.
– С какой стати? – говорю я Маахи, когда та пытается убедить меня быть дружелюбнее. – Не хочу давать ей лишнюю пищу для
