Душа Лахора - Читра Банерджи Дивакаруни
Но должна признаться, что замок Малгрейв мне нравится. Это лучшее из всех мест, что я видела в Англии, а в Лондоне я много чего видела, потому что Далипу нравится катать меня в карете. Есть здания понаряднее – Букингемский дворец, Тауэр, даже Виндзорский замок. Но Малгрейв и его грубые каменные стены напоминают мне о нашей крепости в Лахоре, а вид из окон великолепен. Вокруг нас раскинулись вересковые пустоши, а в лесах за замком полно птиц. Далип здесь спокойнее. Он много времени проводит на охоте. Думаю, для него это куда полезнее, чем картежные вечеринки в Лондоне. Далип действительно великолепный стрелок, он не обманывал. По вечерам сын часто приносит пять-шесть десятков рябчиков, которые мне кажутся похожими на голубей. Им далеко до кабанов и львов, на которых охотился Саркар, но я рада, что хотя бы в мелочах, которые доступны ему в этой стране, Далип следует по стопам отца.
Далип еще и щедр, как Саркар. Дичь, которая не нужна нам, он раздает соседям и никогда не просит ничего взамен. Это вызывает к нему симпатию. Соседи называют его (как всегда, информация у меня от Арура) славным парнем, да еще и христианином – не то что все эти «язычники», в категорию которых наверняка включают и меня.
* * *
Лоджину совсем не нравится, что мы с Далипом так сблизились. Он посоветовал моему сыну найти мне отдельный дом с «нормальными английскими слугами», хотя великодушно дозволяет оставить и «туземцев». По его словам, он сможет добиться от Министерства по делам Индии оплаты отдельного жилья для меня. Далип обычно во всем следует советам наставника, но тут проявляет упрямство.
Лоджин приезжает в Малгрейв из Лондона, хотя путь неблизкий, чтобы посмотреть, как мы тут устроились: наверняка надеется выяснить, каковы мои коварные планы. Он говорит Далипу, что в Англии считается неуместным для матери жить со взрослым сыном. Молодому человеку надо общаться с друзьями своего возраста и иметь своих слуг. Особенно Лоджину не нравится дружелюбная фамильярность, с которой к Далипу обращаются некоторые мои слуги, знающие его с детства. Он увел моего сына «поговорить как мужчина с мужчиной», но Арур постарался подслушать их разговор. Потом он рассказал мне, что Лоджин пытался убедить Далипа отослать меня в Лайт-холл, поместье неподалеку от Малгрейва, и даже предложил договориться о его аренде за относительно небольшие деньги.
– И что сказал Далип? – спрашиваю я Арура, стараясь не показывать тревогу и гнев.
– Махараджа не согласился, – отвечает юноша, радостно скалясь. – Я впервые вижу, чтобы он пошел против совета Лоджин-сахиба.
Позже Далип подробно рассказывает мне, как все было.
– Я сказал лорду Лоджину: «Нам с матерью и так пришлось много лет прожить в разлуке. Неизвестно, сколько у нас осталось времени. Как вы можете видеть, у нее сильно испортилось здоровье из-за множества трудностей, которые ей пришлось пережить». Лорду Лоджину хватило любезности выглядеть пристыженным, и больше он не пытался меня переубедить.
Я очень рада такому исходу: во-первых, сын доказал любовь ко мне, а во-вторых, львенок наконец просыпается.
* * *
Перед отъездом Лоджина они с Далипом успевают помириться, ездят верхом, охотятся и засиживаются допоздна с портвейном и сигарами. В такие вечера я обычно оставляю их наедине, но однажды после ужина, когда я желаю сыну спокойной ночи, Далип просит меня подождать. Он спрашивает у Лоджина, не порекомендует ли тот художника, чтобы написать с меня хороший портрет.
– У меня есть несколько моих портретов, которые заказала ее величество. Теперь мне бы хотелось иметь портрет матери, чтобы повесить рядом с моим, когда я наконец заведу собственный дом. – После паузы сын добавляет: – Как вы знаете, лорд Лоджин, мне бы очень хотелось купить подходящий дом, как только Министерство по делам Индии выплатит причитающееся мне содержание, о чем я их просил.
Видно, что от разговоров про выплату содержания, особенно при мне, Лоджину неловко. Надо будет при первой же возможности узнать об этом побольше.
– Возможно, лучше подождать, пока не решится вопрос с содержанием, прежде чем тратиться на портрет, – советует Лоджин. – Лучшие художники берут фантастические деньги за работу.
А может, на самом деле его беспокоит, что сын хочет иметь что-то на память обо мне даже после моей смерти?
– Уж конечно, лорд Лоджин, – мягко произношу я, – теперь, когда Далип решил не обустраивать для меня отдельный дом, на портрет денег хватит?
Британец понимает, что потерпел поражение. Он сдержанно кланяется и обещает посоветоваться с леди Лоджин.
Когда гость уходит, я расспрашиваю Далипа о финансах. И с изумлением узнаю, что британцы оплачивали его расходы, но не давали ему собственных денег, пока Далипу не исполнилось девятнадцать. И это после того, как они согласились считать его взрослым с шестнадцати лет, согласно сикхскому закону. А сумма, которую ему в конце концов выплатили, представляла собой жалкие…
– Пятнадцать тысяч! – восклицаю я. – Ведь тебе обещали гораздо больше, когда ты отдал Пенджаб. Автар следил за ситуацией, когда я была в тюрьме, и все мне рассказал, когда я сбежала из Чунара. Предполагалось, что тебе будут платить сорок тысяч фунтов в год! Неужели нет книги, в которой записывались бы такие вещи?
Далип отвечает:
– Я слышал о сборниках документов, так называемых Синих книгах, в которых Ост-Индская компания ведет свои записи. Кажется, они хранятся в Британском музее.
– Попроси, чтобы тебе показали ту книгу, которая относится к Пенджабу, – указываю я ему. – Кроме денег, которые тебе причитались от британцев в обмен на королевство, есть и личное имущество, которое они обязаны тебе оплатить. У твоего отца было много наследных поместий, которые принадлежали ему еще до того, как он начал править Пенджабом. Будучи регентом, я каждый год получала с них существенные суммы для тебя. Все владения я не вспомню, но запиши те, которые я назову.
Я копаюсь в памяти и вытаскиваю названия: Гуджранвала, Чаковал, Вазирабад, деревни в Гуджарате, Джелуме и Сиалкоте. И богатые соляные шахты Пинд-Дадан-Хан – во времена моего регентства они приносили большой доход.
– А как насчет драгоценностей твоего отца? – продолжаю я. – Британцы оставили тебе всего пригоршню, а у махараджи было несколько сундуков. Обязательно спроси про них. И дело не только в стоимости, это же еще и твое наследство от отца. Главная драгоценность – Кохинур. Саркар лично завоевал его у афганского правителя Шуджа-Шаха, алмаз не принадлежал государству Пенджаб. Обязательно спроси у британцев, по какому праву они его у тебя отобрали – они же так гордятся своей честностью.
Далип опускает глаза.
– Я сам отдал Кохинур
