Душа Лахора - Читра Банерджи Дивакаруни
Лена Лоджин очень старается быть хорошей хозяйкой. Она позволяет моим слугам зайти к ней в дом и помочь мне подняться в гостиную – до нее целый пролет узких и крутых ступеней. Она разрешает Маахи остаться в комнате, когда я даю понять, что мне может понадобиться ее помощь для перевода разговора. Когда я сажусь на слишком мягкий диван скрестив ноги, а не свесив их по-британски, леди Лоджин ничего не говорит, хотя не может удержаться и не поднять брови. Она говорит, что приготовила для меня индийский чай с молоком. Ее служанка подает мне нечто, выдаваемое за ладду: шарики невероятного оранжевого цвета, никогда такого не видела. Я бы предпочла ничего не есть у них в доме, потому что иностранцы очень уж любят говядину и я подозреваю, что тарелки и столовые приборы загрязнены запретной пищей. Но потом думаю о Далипе и заставляю себя откусить несколько кусочков ладду, твердого как камень, после чего отпускаю блюду пышные комплименты. Лена Лоджин рекомендует мне попробовать и печенье. Вот оно довольно вкусное, как ни обидно признавать. Я ем его медленно и методично, запоминая вкус. Опишу его своему повару и попрошу мне такое приготовить.
Мы с Леной Лоджин пытаемся разговаривать. Мне интересно узнать, как она мыслит, – о врагах полезно знать такие вещи. Но хотя леди Лоджин прожила в Индостане много лет, на урду она умеет разве что отдавать приказы слугам. Поэтому после вопросов о моем здоровье и о том, как мне нравится Лондон, она переходит на английский. У нее непривычный выговор, и ее слова наплывают на меня, словно туман. Несмотря на уроки английского, понимаю я совсем немного. Я киваю в моменты, которые мне кажутся уместными, но беседа меня очень раздражает. Вот бы завести с ней более осмысленный разговор и вставить парочку невинных замечаний о том, как изменился мой сын благодаря ее заботам.
Лена Лоджин продолжает бубнить, и я отвлекаюсь. Дом у нее душный и слишком заставлен тусклыми, хотя наверняка дорогими вещами. Бо́льшую часть места занимают диваны и столики. С потолка свисает несколько люстр. Над камином, в котором горит огонь – специально для меня, говорит хозяйка, потому что я еще не привыкла к британским холодам, – множество безделушек, чаш, вазочек и тому подобного. Картины на стенах изображают сцены морских сражений. Единственная красивая вещь – ковер, и по узору я вижу, что он из Индостана. На ближайшем столике красуется фотографии Лоджинов с их шестью детьми. Я интересуюсь, договорилась ли Лена уже о браке их старшего сына – на вид ему лет восемнадцать, явно старше подходящего для помолвки возраста. Когда Маахи переводит, леди Лоджин смеется. Потом она приказывает Маахи очень точно перевести мне ответ.
– О нет, – говорит она очень медленно, чтобы Маахи уловила каждое слово, – он слишком молод, чтобы принимать такие важные решения. А потом, когда придет время, он выберет себе жену сам. Так принято у нас в Англии. Думаю, и Далип поступит так же, поскольку вырос здесь. – Она смотрит на меня и добавляет: – Не стоит слишком вмешиваться в дела молодых.
Я не отвечаю на ее слова, одновременно самодовольные и неуважительные к нашим обычаям. Все равно англичанка лукавит: они-то с мужем продолжают вмешиваться в жизнь Далипа. Надеюсь, ему хватит здравого смысла и сыновнего почтения, чтобы посоветоваться со мной, когда он решит выбирать невесту, хоть я и беспокоюсь о том, какую женщину он сможет найти в Лондоне. Лена продолжает что-то бубнить про других своих детей, а ко мне вдруг приходит воспоминание из времен моего регентства: Далипу было восемь, и я нашла ему невесту, договорилась о его браке с Тедж Каур, красивой и милой дочерью Чатара Сингха Аттаривалы, главы одного из самых важных кланов. Церемония помолвки была великолепной, мы обменялись множеством подарков, в крепости допоздна шло веселье, а закончилось все фейерверками, как хотел Далип. Все согласились, что из детей получится великолепная пара.
Но мы проиграли войну, Лоуренс стал британским резидентом, а меня бросили в тюрьму. Лоуренс не допустил брака: клан Аттаривала был слишком могущественным, и резидент боялся, что Чатар Сингх попытается вернуть королевство своему зятю. Аттаривала в конце концов и правда выступил против британцев – даже в далекой тюрьме в Чунаре я слышала о великой победе, которой он добился при Чиллианвале, – но потом из Джамму пришел предатель Гулаб Сингх, и ситуация изменилась.
В настоящее меня возвращает Лена Лоджин, которая спрашивает, не хочу ли я еще чая. Но я не в силах больше находиться в этой комнате. От воспоминаний мне стало грустно, к тому же я выполнила свой долг. Я встаю и кланяюсь, и хозяйка провожает меня к двери. У двери мы обмениваемся первыми искренними улыбками – мы обе рады, что испытание закончилось.
Позже хитрец Арур, который успел подружиться с одной из служанок в доме Лоджинов, говорит мне, что за ужином Лена подробно описывала мужу мой визит и высмеивала мое нелепое сочетание индийской и английской одежды, плохое владение языком и странные резкие манеры. Она даже спросила у мужа, не кажется ли ему, что в юности я подхватила сифилис из-за развратного образа жизни и именно поэтому у меня теперь не все дома. Это приводит меня в ярость, но, если честно, я не очень расстроилась. Теперь можно ненавидеть англичанку от чистого сердца.
Однако визит послужил своей цели: Далип очень рад, что я так постаралась. Через несколько дней, когда его приглашают поужинать в Букингемском дворце, он гордо говорит королеве, что я хорошо адаптируюсь – одеваюсь как англичанка, беру уроки языка и совершаю визиты к его друзьям в городе. Возвращается он в полном восторге и сообщает, что королева была очень рада это слышать.
– Она даже обещала как-нибудь пригласить тебя к чаю! – добавляет он под конец.
Его радость меня печалит. Неужели он не видит, что с ним сделали британцы? Почему одобрение Виктории так важно моему сыну, королевство которого могло бы сравниться с Британией, если бы не предательство некоторых людей? Надеюсь, Виктория говорила о приглашении лишь из вежливости. Вряд ли я даже ради Далипа
