Венецианские куртизанки - Мюриель Романа

Зазвенели колокола, и Мадлен де Л’Этуаль рывком очнулась от сна. Граф спал как убитый, утомленный своим ночным пылом. Она надеялась, что его оттолкнут ее коротко остриженные волосы, но надежда оказалась тщетной. Он повадился сам аккуратно их стричь, пользуясь этой возможностью, чтобы нежно гладить ее по голому затылку. От этого воспоминания она содрогнулась. Она подошла к окну, распахнула створки и села, любуясь лагуной. Видневшуюся на удалении колонну венчал горделивый лев Святого Марка.

Ее переполняли отвращение и гнев. Она закрыла глаза. Как легко было бы прыгнуть вниз, достаточно оттолкнуться ладонями – и… Но тут перед ее мысленным взором предстали младший брат Пьер и мать. Они на нее рассчитывали. От Луизы де ла Беродьер, с которой она должна была встретиться на оптовом рыбном рынке, все еще не было вестей. Она, переодевшись в юношу, могла свободно уходить и возвращаться, Монтгомери же из опасения быть пойманным никуда не выходил. Узнать его никто не мог – кому знаком облик убийцы короля Франции? – но любому бросился бы в глаза этакий красавчик, голубоглазый викинг.

Мадлен зажмурилась. Солнце грело ее кожу, отдыхавшую сейчас от ночных потуг Монтгомери, но ее все равно не оставлял страх, что она никогда не согреется. Чесались бедра с внутренней стороны, там, где он терся о них своей жесткой щетиной. Внезапно сильная рука схватила ее за ворот и оттащила внутрь комнаты.

– Что ты делаешь, несчастная?

Граф пронзил ее изумленным взглядом, потом привлек к своей голой груди. Она задохнулась от его запаха, напомнившего об их ночных объятиях. Он провел рукой по ее спине, погладил по голове, еще сильнее прижал к себе. Ей трудно было справиться с желанием оттолкнуть его, она не могла принять от этого человека утешение. Но он без всякого усилия удерживал ее, не позволяя вывернуться.

– Я здесь, тебе нечего бояться, – тихо сказал он.

«Кроме вас», – подумала она с горечью.

Конечно, Мадлен могла бы уйти. Но куда? Она не говорила по-итальянски, у нее не было ни гроша. Она могла бы прибегнуть к способу, спасавшему ее в Париже, но что-то удерживало ее рядом с Габриэлем. То, как пылали его глаза, когда он смотрел на нее. Нежность прикосновения его больших ладоней к ее груди. Сила его объятий. Одна ее часть по-прежнему его презирала, но другая была им пленена, и она трезво отдавала себе в этом отчет.

Он не сводил с нее своих голубых глаз. Зачем он так красив? Как такому воспротивиться, как не уступить его настойчивости? Когда он протянул ей руку, помогая спуститься с пристани, она затрепетала всем телом. К своему удивлению, она поняла, что он остается для нее прежним незнакомцем, хотя они были вместе уже не одну неделю. Как такое возможно? Он создавал у нее впечатление, что стал неотъемлемой частью ее жизни, что с ним она всюду находится в безопасности, даже в таких незнакомых местах, как Венеция. Она мечтала побывать здесь с нежным любовником, а не с великаном, способным убить человека одной рукой. Это успокаивало бы ее, будь он ее мужем, но он им не был.

Она лгала себе и боялась, что уже не выпутается из клубка этой лжи. Она ждала известий от Луизы, чтобы сбежать. Сомневаясь в себе самой, она уже чувствовала себя виновной в намерении обмануть Монтгомери. Порой ей казалось, что он видит ее насквозь. Прозрачные глаза графа скрывали его мысли, и ей казалось, что он читает ее, как книгу. К счастью, он ничего не подозревал, иначе непременно прогнал бы ее, а то и что похуже… Она в ужасе гадала, на что он окажется способен, если ее разоблачит.

Луиза

– Когда я слышу от вас такие речи о Монтгомери, меня обуревает гнев!

Луиза де ла Беродьер расхаживала по комнате, не в силах устоять на одном месте, Клодина тем временем разворачивала на комоде план Венеции. Изабо слушала их, сидя на кровати и разглаживая рукой подол юбки.

– Луиза, зря вы так торопитесь его осудить, – увещевала подругу Клодина. – Граф де Монтгомери не уронил себя на турнире. Вспомните, разве не сам король попросил о новом бое? Монтгомери всего лишь повиновался ему, как и подобает верному слуге. Дальнейшее было трагической случайностью.

– Случайностью? Как же вы объясняете то, что он атаковал короля со сломанным копьем? Будто вы не знаете, что соперники должны брать для каждого нападения новые копья!

– Вините в этом его оруженосца, это его упущение. К тому же король не дал графу времени взять новое копье. Пришлось тому атаковать со сломанным.

– Если это так, то зачем Монтгомери метил королю в голову?

– Это было не нарочно. Король криво надел шлем, он так спешил сразиться, что отодвинул своего оруженосца.

– Что, если Монтгомери все подстроил, вдруг он намеренно совершил преступление?

– Этого не может быть. Как он мог предвидеть, что его копье сломается именно так?

– Копья ломаются, чтобы противник был повержен, таково правило турнира.

– Король мог бы опрокинуть его самого.

– Граф – опытный воин, непобедимый великан. Он всегда побеждает.

– Вы говорите это так, словно все еще им восхищаетесь, Луиза.

– Ошибаетесь, Клодина. Я его ненавижу. Он заслуживает смерти в ужасных мучениях.

– Признайте за ним право на суд, он бы мог защищаться.

– Не понимаю, почему ВЫ его защищаете.

– Похоже на то, что сам король простил его, прежде чем испустить дух.

– Безосновательные утверждения!

– С чего бы ему убивать короля, Луиза? Он служил капитаном королевской шотландской гвардии, как прежде его отец при отце короля.

– Его изобличает бегство. По случайности или нет, но он убил короля. Он виновен и должен нести ответ. Но вместо этого он трусливо сбежал, проявив малодушие, какого в человеке его пошиба никто не мог заподозрить.

– Прислушайся король к пророчеству Нострадамуса – остался бы в живых, – заметила Изабо.

– Монтгомери совершил преступление против его величества, он цареубийца, – произнесли Луиза непреклонным тоном.

– А вы знаете, какая казнь полагается цареубийцам? – спросила ее Клодина. – Четвертование! Руки и ноги привязывают к лошадям, которых гонят в четыре разные стороны. Порой эта казнь затягивается на часы, пока не наступит смерть. Сначала вывихиваются плечи, если палач еще раньше, на допросе, состоящем из пыток, не вывихнул бедняге суставы. Говорят, присутствующие при казни дамы падают в обморок.

– Не продолжайте, мадам баронесса.

– Если вы так хотите его увидеть, то вам следует знать, какая мука ему уготована.

– Замолчите, это ужасно! – потребовала Изабо,