Поцелуи на хлебе - Альмудена Грандес
– Но постель там узкая, восемьдесят сантиметров, – заканчивает за нее Адела.
– Да нет, мам, не в этом дело: они сейчас в той фазе, когда и такой постели им хватит с избытком. Дело не в этом, а в том, что больше кроватей у нас нет.
– И что? – Вдруг до Аделы доходит. – А-а-а, так ты за меня переживаешь… Не переживай, я все равно не собиралась на Страстную неделю уезжать из Мадрида, у меня тут куча дел.
– Правда?
– Честное слово. Но ты лучше присмотрись к Пепе, с ним что-то не так. Послушай меня, уж я в этом понимаю.
Овдовев, Адела чувствует, что потеряла интерес к миру и он никогда больше к ней не вернется.
Она лишилась не только мужа, но и жизни и желания жить. Без Мигеля ей не хочется ничего, от завтрака с апельсиновым соком и до самого отхода ко сну. Каждая секунда каждого дня кажется ей лишней, и тянутся, тянутся недели и месяцы, и так проходит целый год. Адела не понимает, что делает на свете, зачем и почему она еще жива, ничто ее не занимает и не радует, единственное, чего ей хочется, – курить и курить, и так до самой смерти.
Дочери ее не понимают. Они могли бы ожидать такой реакции от любой другой женщины, но не от своей матери, всегда такой смелой, активной и современной. Адела уже потеряла счет спортзалам, спа-отелям и путешествиям, которые ей советовали дочери, когда на экране ее компьютера вдруг открылось новое окно, трепеща и переливаясь, как живое.
«Пылай, Троя!» – родина Париса, которой они с Мигелем посвятили свою жизнь, временами присылает ей непрошеные весточки, но такой рекламы она раньше никогда не видела. А это что еще такое?
Она быстро понимает, что это компьютерная игра-стратегия, на первый взгляд глупая, а на самом деле сложнейшая, и в ней ее спасение. Ее муж, профессор Сальгадо, завкафедрой греческого языка на факультете классической филологии Автономного университета, переводчик и издатель «Илиады», гордился бы ею. В первый раз игра дается ей с трудом. Две недели уходят у нее на то, чтобы победить Агамемнона, но в конце концов ей удается спасти Трою, а в перерывах она снова начинает есть, гулять, читать и вовремя ложиться спать. Они с Мигелем никогда не одобряли выбранный Гомером финал: они всегда болели за Гектора и его народ. Именно поэтому она берет себе имя Андромаха.
Выиграв, она начинает заново. Свою вторую войну она проигрывает и дает себе слово, что никогда больше на экране ее компьютера не будут пылать троянские стены. Вскоре игра становится известной, о ней пишут в газетах, говорят по телевизору, а потом в основном меню появляется новый пункт: «Турнир “Пылай, Троя!” – воюй вместе с греками и троянцами со всего мира».
Записываясь на турнир, Адела обнаруживает, что почти все ее онлайн-соперники играют за греков. Лишь одного игрока зовут Гектором, но она всегда презирала дешевое обаяние победителей.
– Мы-то с тобой знаем, любимый: правда на нашей стороне.
Каждый день перед началом игры она достает фотографию Мигеля, целует ее и ставит на стол рядом с собой, а затем выбирает себе коня, шлем, доспехи, лук и стрелы.
И выбирает она всегда лучше соперников.
– Вот тебе! Получи, ахеец чертов!
И однажды, после очередной из ее многочисленных побед, перед ней открывается новое окно – приглашение на очный турнир, который проводится летом в отеле на Гран-Виа. От нервов она встает и выбегает на улицу, гуляет, пока не выбивается из сил, а вернувшись домой, говорит себе: нет, не может она в свои семьдесят два при всем честном народе играть против детей, даже если из-за ее бездействия сгорит Троя. К счастью, Троя не сгорает: турнир выигрывает Гектор.
Несколько месяцев спустя, в рождественском турнире, он проигрывает Ахиллу, и на миллионах экранов по всему миру пламя пожирает дворец Приама.
– Гектор, как же так, что ты наделал! – шепчет Адела, глаза ее полны слез. И добавляет вслух, обращаясь к фотографии мужа: – Что ж, на национальный чемпионат я пойду, обещаю тебе.
И поэтому в Страстную среду, вместо того чтобы отправиться на пляж с Пепе и Дианой, она заявляется в самый большой зал одного из отелей на Гран-Виа.
– Извините, сеньора, – говорит ей на входе совсем молоденький паренек, – сюда нельзя, тут проводится турнир по компьютерным играм…
– Ой, прошу прощения, – старушка шарит в сумке и вешает на шею бейдж, полученный по почте.
– Андромаха? – Паренек бледнеет так, словно Адела у него на глазах скинула лет пятьдесят и предстала перед ним в белоснежной тунике, держа на руках внука Приама. – Андромаха – это вы?
– Ну да.
– Артуро! – Паренек срывается с места и убегает. – Курро! Чуваки, вы не поверите…
Три дня спустя, в финале, наступает ее черед бледнеть и изумляться.
Она не проиграла ни одну из битв, но ни разу не осталась отпраздновать победу, потому что в ее возрасте бежать в бар с этими детишками… Турнир идет параллельно в двух залах, поэтому своего соперника она еще не видела, но не боится его. В день финала она садится перед огромным экраном, вытаскивает из сумки фотографию Мигеля, целует ее и ставит на стол. В ту же секунду чья-то рука хватает фотографию.
– Привет, ба!
Обернувшись, она видит Хосе, который держит фотографию и улыбается.
– Хосе! – глядя на него, она чувствует какой-то необъяснимый страх. – Что ты тут делаешь? Ты же… Ты… А мать твоя знает?
– Ну конечно нет, за кого ты меня принимаешь? – расхохотавшись, он подходит и целует Аделу. – Я ей сказал, что буду готовиться к экзаменам, чтоб она потом не твердила, что я дурной и безответственный. Некоторых вещей мама не понимает.
– Но ты… – Адела пытается найти другое объяснение его появлению, кроме очевидного. – Ты… – он вполне мог просто прийти посмотреть финал. – Ты… – может, дружит с кем-то из игроков… – Ты… – а может, случайно оказался рядом и решил зайти посмотреть. – Что ты тут делаешь?
– Я Гектор, ба.
Адела зажмуривается и открывает глаза, лишь когда к ним подходит судья, чтобы сообщить дурные новости.
– У нас тут конфликт интересов.
– Ох, – Адела поднимает голову и смотрит на него снизу вверх. – И если бы только один…
– Ничего страшного, – улыбается Хосе, – давай я буду Ахилл.
– Ни за что, я тебе с радостью уступлю…
– Нет, ба. У тебя послужной список круче, так что ты остаешься Андромахой.
– Ба? – переспрашивает судья, но никто ему не отвечает.
Зал заполняется звуками рогов и тарелок и начинается битва, но на сей раз финалисты не ограничиваются рукопожатием. Старушка и парень лет двадцати обнимаются, стоя в центре зала, зрители аплодируют. В последнюю секунду Гектор, перевоплотившийся в своего врага, шепчет на ухо Андромахе:
– Ты небось думаешь мне поддаться? – Она мотает головой, но он не верит. – Только попробуй, и я никогда больше не стану с тобой разговаривать, так и знай.
– Но послушай, мне ведь совсем не жалко…
– А он бы что сказал? – ее внук кивает на фотографию. – Нельзя, чтобы Троя сгорела, понимаешь? Играй без жалости.
– Не беспокойся, милый, – поняв его, она приподнимается на цыпочки и целует внука в щеку. – Я очень постараюсь.
Три часа спустя греки разгромлены.
Никогда еще Ахилл так не радовался поражению.
Закат кажется им столь прекрасным, что оба принимаются хлопать в ладоши вместе с парой иностранцев, которые только что летали вслед за катером, а теперь собирают свои вещи в нескольких метрах от них.
Потом они целуются. Это настоящий праздник – целоваться на улице, не волнуясь, что кто-то их увидит, после того как целую зиму они скрывались от посторонних взглядов и лишь наскоро обжимались в комнатушке с ксероксом. Ракель Фернандес и Мигель Феррейро проводят свой первый совместный вечер вдали от Мадрида, на пляже, усеянном соснами и дюнами, пустынном всегда, а сейчас, спустя несколько дней после Пасхи, совершенно безлюдном. Они упоенно целуются, и все им мало. Так продолжается до самого вечера, но наконец темнеет и ветер меняется.
– Ну что,
