Поцелуи на хлебе - Альмудена Грандес
И все же, когда они несут стаканы к барной стойке, Аукси вдруг замирает и поднимает руку, прося тишины: ей почудился какой-то шум. Вскоре его слышат все: глухие шаги босых ног, сопровождаемые странным звуком, будто по земле тащат что-то тяжелое. Педро загоняет всех вглубь помещения, запирает кассу на ключ, бросается опускать пластмассовые заслонки – и тут видит его.
Водолаза. В скафандре, неопреновом костюме, с ластами в руках и баллоном за спиной. Водолазы в такой экипировке время от времени погружаются в воду перед баром, но этот тащит за собой по песку огромный черный полиэтиленовый мешок.
– Это водолаз, – сообщает Педро.
– Водолаз? – отзывается Аукси, не понижая голоса. – В четыре утра? С мешком, выловленным из океана?..
Шум тут же стихает.
– Аукси! – раздается голос откуда-то из темноты. – Аукси, это ты?
Она не решается ответить, и вновь раздаются шаги, все ближе и ближе, и наконец в тусклом свете единственного на заднем дворе фонаря вырисовывается массивная черная фигура.
– Добрый вечер, – водолаз опускает скафандр на пол, и Педро, узнав его голос, вновь зажигает свет.
– Черт, Аурелио, ну и напугал ты нас.
– Налей пивка, брат, я вообще без сил.
– Хорошо, но что ты делаешь в такое время?..
– Ну сам догадайся, уж наверное, не спортом занимаюсь, – водолаз слегка хихикает, будто собственная шутка его насмешила, но не слишком. – Как сам-то думаешь? На жизнь зарабатываю.
Инспектор Фернандес и агент Феррейро потихоньку приближаются, не сводя глаз с черного мешка, перехваченного для надежности, как они теперь замечают, двумя черными широченными резинками.
– Знаешь ли, с двумя ребятишками шесть лет без работы не посидишь… – Аурелио одним глотком осушает полстакана, потом стягивает неопреновый костюм и продолжает:
– Тут работы нет, сами знаете, а я ж весь год пашу как вол. Зимой ловлю ежей и лангустов, весной – улиток, летом – моллюсков и креветок, а еще плоды опунции собираю, все это продаю с лотка у входа на рынок, но сколько там этим заработаешь… Вы ж их у меня и берете, а значит, сами знаете. Ну и еще у меня огородик на земле, которая раньше принадлежала деду, а если кто позовет, я еще рыбачить хожу. Половину улова себе оставляю, но ведь детям-то и мясо надо есть. А еще им нужна одежда и обувь, а иногда и на конфеты подкинуть, а я уж и не помню, когда мне в последний раз платили пособие по безработице. Платят субсидию четыреста евро, это благотворительность, иногда ее хватает, а иногда нет. Ну и когда не хватает… – Он допивает первый стакан и сразу же принимается за второй. – Костюм и баллон мне одалживает Йорген, знаете, высокий датчанин, живет на улице Ларга. Отличный парень. Костюм с меня сваливается, жутко неудобно, но без него никуда, так что…
– Ты приплыл с Гибралтара с этим тюком в три часа ночи, да еще и безлунной? – спрашивает Аукси. Он кивает в ответ. – Ну ты даешь, Аурелио!
– А что мне остается-то? Откуда я возьму деньги, чтоб жена могла закупиться?
Инспектор Фернандес и офицер Феррейро берутся за руки, переглядываются и понимают: никто из них не знает, как быть.
– Подбросите до деревни?
– Конечно, только сперва… – Педро достает кошелек, разглядывает его содержимое, – дай-ка мне пару блоков Winston и пару Marlboro.
Аурелио снимает резинки, открывает мешок, вытягивает из него пластиковую упаковку, рвет ее и достает четыре блока сигарет.
– Я сейчас прямо как мой дед, который вел дела с твоим, скажи, Аукси?
– Как же мы опять до такого докатились… Позорище.
Перед тем, как завязать мешок, водолаз-контрабандист оборачивается к парочке незнакомцев, которые вроде наконец пришли в себя и перестали трястись.
– А вам не надо?
Мигель улыбается: в мешке не оказалось ни наркотиков, ни другой запрещенки, а всего лишь две тысячи пачек светлого табака из Гибралтара.
– Да, пожалуй, дай-ка и мне блок.
– Это наша родня, – вмешивается Аукси. – Младший брат Педро с девушкой. Они только приехали и…
– Да и все, – перебивает ее Ракель, выставив обе ладони вперед, – потому что тут не то что там. Мы только приехали, ничего не видели, ничего не знаем, вообще ничего… Только плаваем да выпиваем, и все, мы тут не местные.
Они с Мигелем желают всем спокойной ночи и уходят к себе в бунгало. Аурелио провожает пару взглядом и поворачивается к Аукси.
– Странные они ребята, да?
– Да уж. Они из Мадрида.
– А, ясно, наверное, в этом все дело. – Он умолкает, отпивает еще пива, уставившись на деревянный настил, ведущий к бунгало. – А девчонка-то ого-го!
За завтраком он чуть было не пробалтывается Диане, но вовремя прикусывает язык.
– Есть планы на сегодня?
– У меня? – переспрашивает Пепе, потому что рядом с ним сидит Пабло. – Ну… съездить к десяти в больницу за результатами анализов. – Нет. А что?
– Да просто мы могли бы куда-нибудь сходить. В кино там или в театр. – Диана ставит на стол поднос с тостами, берет один из них, солонку и бутылку масла. – Поликлинику вроде пока что не закрывают… – Она откусывает кусок тоста, политого отборным оливковым маслом, а Пепе любуется ее губами и зубами и тем, как она прикрывает глаза, наслаждаясь любимым вкусом. – Я несколько месяцев во всем ужималась, и сейчас, если честно, хочу уже немного потратиться.
– Отлично, – Пепе встает из-за стола и целует ее в макушку. – Решай, куда тебе хочется, мне все равно. – Никогда в его жизни слова эти не были столь правдивы.
Он выходит из дома в одной рубашке, ведь на улице май. Уже в подъезде понимает: холод стоит, как в марте, но решает не возвращаться за свитером, чтобы минутной слабостью не навлечь на себя несчастья.
Чеканит шаг, стискивает зубы, подходя к гаражу, отвечает на звонок.
– Ты ей сказал?
– Нет.
– Но почему? – Мария, медсестра, подруга его свояченицы Софии, единственная знает о его планах на это утро. – Тебя не разберешь, Пепе! У тебя жена врач, и дело не только в том, что она может тебе помочь. Когда она узнает, тебе конец…
Пепе столкнулся с Марией в коридоре поликлиники, выходя из отделения гастроэнтерологии, где УЗИ наконец показало причину болей в животе, мучивших его в последнее время.
– У вас опухоль в толстой кишке, – врач обращался к нему на «вы», потому что не знал, что его пациент – муж Дианы Сальгадо, а не знал он, потому что пациент ему об этом не сообщил.
– Доброкачественная? – спросил Пепе, отчаянно пытаясь элегантно совладать с внезапным приступом потливости. – Злокачественная?
– Этого мы пока не знаем, – врач улыбнулся ему, а затем бросился что-то строчить на компьютере. – Вам нужно в больницу, сделать КТ и биопсию, сейчас я вам все объясню…
И ровно в этот момент, выйдя в коридор с полудюжиной свежераспечатанных направлений, он столкнулся с Марией, потому что шел, не разбирая дороги. Она, едва взглянув на его выражение лица, тут же поняла, в чем дело, сходила с ним выпить кофе, стала успокаивать его и убеждать вернуться в больницу и сказать жене. Пепе ответил, что нет, что ему нужно вначале хорошенько обдумать, как ей об этом сообщить. В следующие недели Мария стала единственной его поддержкой, она все твердила, что нужно рассказать обо всем Диане, а он все отвечал, что нет, что он пока что не придумал, как провести этот разговор наилучшим образом. И так до самого сегодняшнего утра.
– Я тебе вот что скажу, – выдает Мария опять, – есть исследования, что при поддержке семьи раковые пациенты…
– Я пока не знаю, рак у меня или нет, верно? А кроме того, наверняка есть и другие исследования, согласно которым пациенты имеют право поступать как им заблагорассудится, не так ли?
– Это да, – вынуждена признать Мария. – Хочешь, съезжу с тобой в больницу?
– Нет, я поеду один.
– Но почему?
– Потому что… – Он инженер, ему сорок восемь лет, он давным-давно перестал верить в Бога и потому решает не рассказывать ей правду. – Потому что я так хочу.
Пепе Мартинес убежден, что не умрет, и потому не хочет ничего говорить Диане.
Он хорошо помнит, как после смерти тестя дополнительная доза тоски сделала
