История с продолжением - Патти Каллахан

Компания, сдающая квартиру внаем, снабдила нас консервированным супом, яйцами, молоком и еще парой вещей, которые мы нашли в маленьком желтом холодильнике. Подкрепившись томатным супом, мы устроились на диване. Винни обрела прежнюю жизнерадостность, словно недавнего приступа не было вовсе. Губы и щечки порозовели, она просто кипела энергией, как это часто случалось благодаря дозе адреналина. Она спрыгнула с дивана, обошла журнальный столик и указала на ранец:

– Мам, так мы его будем открывать или нет?

– Нет, пока я полностью не удостоверюсь, что с тобой все в порядке.

– Со мной все хорошо, ты же видишь. – Она плюхнулась рядом. – Давай откроем. Мне тоже не терпится почитать их.

– Миленькая, я думаю, что здешний воздух вреден для тебя. Мне кажется, нам нужно уехать из Лондона.

– Давай отправимся в то место, про которое рассказывал нам мистер Финнеас. Ну, туда, где много озер и где идет бабушкина пьеса?

– Нет. Мы отправляемся домой.

Винни отлепилась от меня и передвинулась в дальний конец дивана.

– Мистер Джеймсон сказал, что это пройдет. Что туман опускается, а потом рассеивается.

– Это не какой-нибудь легкий туман. В нем почти ничего не видно. Он жжет тебе легкие.

– Знаю. Но в следующий раз мы захватим лекарства. Мне так хочется посмотреть музеи, Букингемский дворец и побывать в Вестминстере, где на королеву возложат ее корону. А еще ты обещала, что мы заберемся на самую верхушку собора святого Павла. Давай не будем уезжать, мамочка. – В ее голосе звучали сдавленные слезы. – Мне так много хочется осмотреть. Может быть, мы съездим в Камбрию, увидим тот сельский дом и пьесу.

– Только не ценой твоего здоровья.

– Мое здоровье, – проворчала она. – Вечно мое здоровье. Я так устала.

– Приляг, милая, – предложила я, пожимая обтянутые колготками пальцы ног.

– Нет, я устала быть причиной того, что нам чего-то нельзя.

– Мы сделаем все, что сможем. Обещаю. – Я выглянула в окно и кивнула. – Ощущение такое, будто на дворе десять вечера, а ведь еще только половина пятого.

– По-своему это даже здорово. – Дочка взяла печенье с принесенной мною тарелки и откусила. – Давай откроем ранец?

Я принесла свою сумочку из прихожей, где ее бросила, и полезла за письмом. Пусто. У меня заколотилось сердце. Письмо. Мамино письмо! Я вытряхнула содержимое сумочки на журнальный столик. Ничего. Я так никогда и не узнаю, что она хотела мне сказать. Я чуть не разрыдалась.

– Его здесь нет, – проговорила я.

– Чего нет?

– Письма. – Я представляла, как оно уплывает по реке, намокая и погружаясь, как, по моим прежним представлениям, это произошло со страницами ее словаря. – О нет! Только не это.

Потом я сунула руку в боковой карман. Оно было там. Я с облегчением выдохнула и достала конверт. Потом извлекла бумаги из ранца. Мы с Винни обе смотрели на верхний лист с написанной на языке мамы фразой. Дочка положила на стопку руку, а потом выпалила с усилием, выдававшим, что признание далось ей нелегко.

– Я видела кое-что в библиотеке у мистера Джеймсона.

– Что же? – Я сжимала в руке письмо.

– Бабушкину биографию. Ту, которую ненавидит папуля. – Пошевелив пальчиками ног, Винни подползла ближе. – Я заметила ее на столе. Ту книжку «Беспокойная и трагическая жизнь».

– Она была там?

– Да. И мне еще нужно кое-что сказать, мама.

– Что?

– Я ее читала.

Я наклонилась к ней и поглядела искоса.

– Как? Когда?

– Я нашла ее в городской библиотеке в прошлом году и читала потихоньку, когда оставалась одна вечерами.

– И не сказала мне?

– Прости. Я знала, что ты не одобришь, но, когда увидела книжку, не смогла удержаться. И мне почти девять лет, мам. Я уже не ребенок. – Она села ровно и выдохнула.

– Я знаю, что ты не ребенок, но мне бы не хотелось, чтобы ты читала всякую чушь, которую чужой человек написал про нашу семью.

– Когда читаешь эту книгу, может показаться, будто папуля мог причинить бабушке вред или вынудил ее исчезнуть.

– Наверное, поэтому она ему и не нравится, – попробовала отшутиться я, но мой смех был похож скорее на кашель. – Папа не имеет никакого отношения к исчезновению бабушки. Она просто ушла среди ночи и не вернулась. Когда у человека не получается объяснить поступки людей, которые ему неизвестны, он начинает выдумывать истории.

Винни кивнула:

– Мне бы так хотелось познакомиться с ней. Узнать про нее. Это ведь моя бабушка.

– Понимаю, детка. Мне бы тоже хотелось побольше о ней узнать. Давай начнем с письма?

Дочка придвинулась ближе и устроилась у меня под рукой.

Имя на лицевой стороне конверта было написано маминым косым почерком с удлиненными хвостиками у буквы «р»: «Кларе Мэй Харрингтон».

Не по мужу.

Конверт был плотно запечатан, и это означало, что никто, включая Чарли, не заглядывал внутрь.

Я просунула палец под клапан и аккуратно вскрыла конверт. Извлекла письмо, и сердце мое учащенно забилось в предвкушении неведомых слов.

Глава 19

Чарли

Лондон, Англия

Чарли Джеймсон упаковал сделанный из палисандра бойран и взял из гардероба в задней части дома самое толстое пальто. Пока он его надевал, по комнате поплыл запах пыли и нафталина.

Сегодня ему предстояло играть на инструменте, разработанном для него отцом, – восемнадцатидюймовом барабане, по которому бьют палочкой с утолщениями на концах, вырезанной вручную из такого же палисандрового дерева, выросшего в Ирландии. Плоская, кремового цвета мембрана напоминала ему испеченный матерью пирог. Палочка была гладко отполирована его ладонью. Звук этого инструмента был глубже и мощнее, чем у других бойранов Чарли, и он играл на этом, только когда «Парни» выступали в полном составе, с ирландской флейтой, мандолиной, скрипкой и гитарой.

– Мойра! – позвал он, повернувшись в сторону кухни.

– Да, мистер Джеймсон. – Она появилась в дверях с вечной приветливой улыбкой на лице, со щеками, раскрасневшимися от жара плиты.

– Я ухожу. Ночевать буду у себя в квартире. Если вам что-то нужно, дайте знать.

– Хотите, чтобы я осталась здесь, сэр?

– Да, если вы не против.

Она кивнула с застенчивой улыбкой. Чарли был уверен, что ей нравится оставаться одной в доме с шестью спальнями в Лондоне. Мойра работала в семье Джеймсон десять с лишним лет и наверняка знала про Каллума больше, чем говорит. «Быть может, стоит спросить у нее про загадочную сумку со словарем Бронвин Ньюкасл Фордхем», – подумал он, но женщина уже скрылась в задней части дома.

Боль. Простое слово из четырех букв вместило так много между звучным началом и стремительным окончанием.

Между горем и