Венецианские куртизанки - Мюриель Романа
– Мы, без сомнения, могли бы позволить себе что-то другое, – фыркнула она.
Луиза вздохнула. Ответ дала Клодина:
– Мы здесь инкогнито.
– Это я поняла, – раздраженно молвила Изабо. – Но мы принадлежим как-никак к дому…
Луиза торопливо прикрыла ей ладонью рот.
– Молчите, несчастная! Если вас услышат, то…
Хозяин, смахивающий на зверя, вежливо отвернулся.
– Что он понимает? – пробурчала Изабо.
– То, что вы не знаете итальянского, не значит, что он не знает французского, – вставила Клодина.
– Я хотя бы знаю латынь, хватит и этого, – хмуро проворчала Изабо.
Старик подошел к ним и заговорил на своем языке. Клодина перевела для Изабо:
– Мэтр Коколос приглашает нас взглянуть на наши комнаты.
Они засеменили за хозяином дома по узкому коридору. Служанки тащили следом их вещи. Старик толкнул плечом какую-то дверь. Изабо удивленно застыла на пороге. Ее изумленному взору предстала огромная библиотека размером с бальный зал, с кессонным цилиндрическим потолком. Все стены были закрыты полками с книгами и свитками пергамента, к полкам была приставлена лестница, доходившая до самого верха. Свет, лившийся в окна с золочеными поперечинами под потолком, придавал библиотеке сходство с собором. На массивном столе под круглым окном громоздились горы бумаг, на стоящем рядом круглом столике теснились странные колбы, лежали груды камешков, и тут же, в черной пыли, стояла ваза с пучком перьев.
Клодина тоже замерла от неожиданности. Одной Луизе не терпелось увидеть их комнаты.
– Здесь моя мастерская и библиотека, – молвил хозяин по-французски, хотя и с акцентом. – Ничего не трогайте, и вы останетесь дорогими гостьями моего скромного жилища.
Клодина снова оказалась права.
– Что это там за странное животное? – спросила Изабо.
– О, не обращайте внимания, это моя саламандра.
– Какая огромная, прямо дракон!
– Она охотится на крыс, грызущих мои книги.
– Почему не завести кошку?
– Я завел, но саламандра ее съела, и я больше не настаивал.
– Странно, – молвила Клодина, оглядевшись. – Кажется, в вашей мастерской пахнет цветами.
– Как я погляжу, у мадам хороший нюх, – улыбнулся Коколос. – Я добавляю в чернила экстракт роз, он придает им несравненный блеск, а рукописи гармонируют с алым рассветом в моем прекрасном городе.
Больше не задерживаясь, он повел их на второй этаж. Каждая ступенька лестницы прогибалась под грузом книг.
– Я знала, что вы переводите греческие рукописи, но не подозревала, что у вас их так много, мэтр Колокос, – сказала с восхищением Клодина.
– Я прежде всего переписчик, мадам, – уточнил он. – Я – Коколос, Николя Коколос.
– Вы работаете здесь, мэтр Коколос?
– Увы, мадам. Прежде у меня была более просторная мастерская, там трудились позолотчики, миниатюристы. Но после появления печатного станка мне пришлось ее продать, не хватало заказов.
– Вы слишком молоды, чтобы застать зарождение книгопечатания.
– Это началось всего восемьдесят лет назад – мгновение в истории человечества. Те времена застал мой дед. В моей семье ремесло переписчика передается от отца к сыну. Меня всегда окружали рукописи, перья и чернила. Вот, взгляните. – Он поднял со ступеньки одну книгу. – Я открываю ее наугад, что вы видите?
Клодина и Изабо с любопытством наклонились над книгой.
«Пусть лучше меня считают злой и довольной, чем честной и безутешной…» – прочла Изабо затухающим голосом.
– Ничего особенного, – прервала ее Клодина.
– Так и есть, мадам, ничего! – И Коколос резко захлопнул книгу.
Изабо едва успела прочесть имя автора: Аретино.
Полезная книга для брачной ночи.
– После появления книгопечатания все буквы стали одинаковыми, – продолжил Коколос. – Где красота взмаха дедовской руки? Как печально! Всяк хочет теперь напечатать книгу у себя. Вот увидите, скоро это станет доступно любому. Единственное искусство этих торговцев, оскверняющих храм, – умение продать книгу бедняку, даже не умеющему читать. Вот что я вам скажу: печатная книга – это вульгарность, не более того.
– Почему же ваш отец не открыл свою типографию? – простодушно осведомилась Изабо. – Он сделал бы состояние.
Коколос взглянул на нее так, будто она произнесла богохульство во время мессы.
– Никогда наша семья на замаралась бы торговлей! Мы не презренные купцы, мы художники, мадам! Когда я думаю обо всех этих лавочниках и прочих сатрапах, обогащающихся за наш счет… Как это у них получается? Они без зазрения совести печатают на станке рукопись, которую мы переписывали часами и днями! В конце концов они напечатали Библию! Да еще на туземном языке!
– Это только для протестантов, – вздохнула Клодина.
Коколос воздел палец к потолку.
– Какая разница! Никогда Слово Божье не воссияет так, как на хорошем тонком пергаменте, любовно написанное рукой пред лицом Создателя, поверьте мне. А теперь, дамы, я вас оставлю, располагайтесь.
И он исчез на лестнице, что-то бормоча в свою лохматую бороду.
– Вы знаете Аретино? – тут же спросила Изабо своих подруг.
Екатерина Медичи
Королева-мать сжимала в руке медальон. В большом зале Лувра выстроился весь двор в парадных облачениях: ее старший сын, новый король Франциск II с супругой, Марией Стюарт, герцог де Гиз и его брат, кардинал Лотарингский, и принцы крови – гугеноты – Антуан де Бурбон, король Наварры, и его младший брат, принц Людовик де Конде. Царедворцы хранили важный вид, соответствовавший предстоящей церемонии. Благодаря размерам дворца и толщине его стен даже этим знойным летом в нем сохранялась желанная прохлада. Королева-мать Екатерина стоически носила положенные вдове черные одежды. Это давало свои плоды, теперь к ней относились куда почтительнее, чем тогда, когда она была «только» королевой Франции.
Несколько недель назад, вероятно, жара ударила, в голову ее супругу королю Генриху II, ныне покойному, заставив его биться на турнире, для победы в котором ему явно не хватало сил. Если бы он послушал ее, то остался бы жив!
Но тогда при дворе хозяйничала бы его фаворитка Диана де Пуатье. Нет, никогда! Пусть он лучше будет мертв!
Екатерина сразу устыдилась этой мысли и мысленно помолилась, прося у Бога прощения.
Из ее сына Франциска II получится хороший король. В отличие от своего отца, он будет слушать ее советы, если не станет прислушиваться к советам своей супруги, королевы Франции и Шотландии Марии Стюарт, от которой не отрывал глаз. В свои пятнадцать лет Франциск II еще не выглядел как мужчина и суверен, хотя возраст уже имел подходящий. Облаченный в горностаевую мантию, увенчанный короной, подчеркивавшей его худобу, он не унаследовал отцовской
