История с продолжением - Патти Каллахан

Она перехватила направленный на нее взгляд мужчины и осеклась.

Он с улыбкой кивнул ей, и дочка успокоилась. Незнакомец указал на мои колени, где лежал экземпляр «Срединного места», найденный Винни на полках.

– Хорошая книга, правда? В детстве была у меня одной из самых любимых, – произнес он. – Мне она всегда казалась немного странной, если по правде: чтобы маленькая девочка перемещалась между мирами? – Мужчина добродушно хохотнул. – Наверное, мне просто не хватает воображения.

– Ее моя бабушка написала, – заявила Винни с улыбкой и выскользнула из дождевика.

– Бабушка, говоришь? – Мужчина вскинул бровь и уселся в зеленое бархатное кресло напротив нас.

– Винни! – Я ущипнула ее за ногу.

Незнакомец усмехнулся, выражая одновременно интерес и готовность поговорить. Так было почти все время путешествия: люди охотно выражали желание поболтать. Прискучив постоянными спутниками, они искали нового общества. За нашим обеденным столом сидели две семейные пары: молодожены, проводящие медовый месяц, и супруги постарше, едущие в турне в Англию. С Винни и со мной они разговаривали больше, чем друг с другом.

– Вы из Англии, как понимаю? – спросила я, стараясь уйти от темы про мать и ее роман.

– Камбрия, Озерный край, – доложил он. – Возвращаюсь домой, навещал сына в Нью-Йорке. Ума не приложу: как ему пришла мысль там поселиться? – Мужчина покачал головой и поджал губы. – После войны он сказал, что сыт по горло Англией. Я думаю, рано или поздно сын вернется на родину, но пока ему вроде как хорошо среди толкотни и суеты. Они меня в этом большом городе просто с ума сводили.

– Мне кажется, именно это и нравится людям, – заметила я. – Невозможность задумываться.

– Для кого-то так и есть, наверное. Сын утверждает, что его привлекает многолюдье, народ там интересный. Он просто упивается всем этим: постоянным движением и напором.

– Это не для меня. Мне дайте мой маленький городок, холст и краски, мою дочурку… – Я прижала к себе Винни. – И вид на море.

– Вот именно! – Мужчина хлопнул в ладоши, потом сунул руку во внутренний карман и достал трубку и кисет с табаком. – Не возражаете?

– Ничуть. Но не обижайтесь, если мы уйдем. Честное слово, мы будем рады, чтобы вы покурили, но у Винни чувствительные легкие, и иногда…

– О, тогда нет. Нет. Я лучше пожертвую своей трубкой, чем позволю двум милым ангелам меня покинуть.

Мне показалось, что заявление Винни уже забыто, но тут англичанин наклонился вперед, оперся руками на колени и снова обратился к ней:

– Твоя бабушка, говоришь?

– Ну да, мама моей мамы. – Она ласково похлопала меня по щеке. – Это называется бабушка.

Наш собеседник глянул на меня, и в зеленых глазах за очками без оправы промелькнула искорка.

– Это так? Или у вашей крохи богатое и живое воображение?

Перед Винни я не могла солгать.

– Воображение у нее действительно богатое и живое, но она говорит правду. Автором этой книги была… моя мать.

– Это был единственный ее роман, если память меня не подводит?

– Да.

– Почему она не стала продолжать такую популярную книгу?

– Она пропала двадцать пять лет назад.

– И мы едем, чтобы выяснить, что с ней сталось, – встряла Винни.

Мне стоило строго предупредить ее не говорить ни о чем незнакомцам, но во время обеда или других собраний она всегда держала рот на замке. Ни единого слова во время игры в палубный шаффлборд[7] или сеансов в кинотеатре. Никому и ничего до этой встречи в библиотеке.

– Вы едете посмотреть ее пьесу? – спросил он.

Я к этому моменту уже полностью проснулась.

– Ее пьесу?

– Ну да. Ну, не могу утверждать, что это ее пьеса, но в Камбрии идет спектакль, поставленный по той самой книге, что лежит у вас на коленях. Его начали играть лет пять назад в местном театре. Пьеса называется «Разные миры». Мне всегда хочется, чтобы у нее была другая концовка, но увы. – Он хохотнул. – Мне кажется, мы именно поэтому ходим на нее снова и снова: надеемся, что на этот раз она закончится иначе. А быть может, виновато волшебство, присущее отдельно взятой истории.

– Что же, думаю, вы не один такой. Я тоже до сих пор мечтаю, что будет другой конец.

Мужчина поудобнее устроился в кресле.

– Кстати, меня зовут Финнеас Эндрюс. Прошу прощения, что не представился должным образом, когда ворвался сюда.

– Клара Харрингтон. – Я протянула руку. – А это моя дочь Винни.

Мы обменялись рукопожатием.

– Не так-то просто было представляться должным образом, когда я спала.

Его смех наполнил комнату. Чудесный смех, способный разрядить любое напряжение.

– Признаюсь, я очень заинтригован, узнав, что автором этой книги была ваша мать.

– Буду откровенной: мне ничего не известно о пьесе, про которую вы говорите. Можете рассказать поподробнее? – Я была несколько смущена, потому что наверняка должна была что-то слышать. Любое переиздание, постановка или экранизация «Срединного места» обязаны были согласовываться с папой. А он не упоминал ни о каком спектакле в Англии.

Винни взяла книгу у меня с колен.

– А в пьесе Эмджи носит платье из папоротника? – спросила она.

– Ну да, носит, – ответил мистер Эндрюс.

– Мама! – Винни положила книгу на журнальный столик. – Мы должны поехать. Должны поехать в… – Она посмотрела на мужчину.

– В Камбрию, – подсказал тот. – Это самая красивая местность в Англии, а быть может, и на всей планете. Впрочем, я определенно пристрастен в своих взглядах на мир.

Я похлопала Винни по ноге:

– Мы едем в Лондон, а не в Озерный край.

– На поезде до него рукой подать, – сказал Эндрюс. – Впрочем, я уверен, что дела, запланированные вами в Лондоне, заполнят ваши дни большим удовольствием. – Он поглядел на нас. – Вы действительно едете, чтобы найти ее?

– Нет, – быстро ответила я. – Мы на это не рассчитываем. Она пропала, когда мне было восемь лет, для нас она такая же загадка, как для остального мира. Однако… – Я пожала плечами и кивнула в сторону Винни. – Детское сердце никогда не утрачивает надежды.

– Вы правы, – сказал он. – Как, убежден, и сердце дочери.

– Да, это так, – подтвердила я, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. – Но мечты – это только мечты.

– О, нет-нет, – возразил наш собеседник и улыбнулся. – Мечты – это нечто гораздо большее. Они – образы будущего, шепот наших желаний. Они и есть надежда. Мы не можем и не должны жить, не имея мечты, Клара.

Я рассмеялась:

– Мистер Эндрюс, вы позволите спросить, чем именно вы заняты у себя в Камбрии?

– У меня была психиатрическая практика в Лондоне, но я скучал по родным краям и