История с продолжением - Патти Каллахан

На следующий день после ее бегства наш «крис-крафт» был обнаружен дрейфующим без топлива в море близ острова Тайби. Ни матери, ни ее кожаного ранца так и не нашли.

Я вытряхнула из папки эти бестолковые статейки в поиске единственной, где было фото исчезнувшего ранца, захваченного ею с собой, – хранилища созданного мамой языка.

Сверху лежала вырезка из «Блафтон газетт» за 1927 год: «Гибель во время пожара в местном доме», пожелтевшая и помятая.

Двадцатипятилетний Алекс Прескотт, блафтонский пожарный, проиграл схватку за жизнь после недели пребывания в больнице в Саванне. Во время пожара в доме Харрингтонов в Блафтоне он провалился через пол цокольного этажа и оказался в ловушке, так как дверцы подпола были заперты снаружи.

Бронвин Ньюкасл Фордхем пропала из семейного дома. Дочь Бронвин, восьмилетняя Клара Харрингтон, получила ожоги на руках и на груди и проходит лечение дома.

После обнаружения полицией лодки Харрингтонов близ острова Тайби поиски были свернуты, исчезновение Бронвин повергло в печаль остальных членов ее семейства.

Я переворошила все вырезки в поисках нужного фото. От них исходил едкий запах старой бумаги. Вот и оно, фото с изображением ранца, где хранился словарь моей матери. Застежка имела форму орла, как и описывал Чарли Джеймсон.

Глава 9

Клара

Блафтон, Южная Каролина

– Мама! – Голос Винни плыл над грезами в саду, над сшитым из папоротника платьем, над волнами, врывающимися в морскую пещеру. Затем я ощутила боль в шее, затекшей после ночи, проведенной на полу, зарывшись в газетные вырезки. Среди разбросанных вокруг свидетельств жизни моей матери.

Я села и потерла глаза.

– Я в школу опоздаю, – пожаловалась Винни. Она смотрела на меня, одетая в полосатые оранжевые штанишки и маечку в красный горошек. Волосы беспорядочно падали на лицо, на щеках остались пятна кленового сиропа.

– Ох, букашка. – Я поднялась. – Я так устала, что заснула на полу.

– Папуля приготовил мне завтрак и велел дать тебе поспать. – Такой редкий оборот событий вызывал у нее улыбку.

– Это в самом деле можно назвать завтраком? – спросила я, ероша ей волосы. – Или правильнее десертом?

– Я бы назвала это завтраком, да. – Улыбка сошла с ее лица. – Мне нужно взять в школу сумку с вещами, потому что сегодня мой уик-энд с папочкой.

– Знаю, детка, знаю. Я позвонила ему насчет карнавала и сообщила, что ты не хочешь идти.

Дочка кивнула, потом с прищуром посмотрела на меня.

– Он послушался?

– Да. А теперь давай соберем тебя к школе.

Винни оглядела вещи вокруг меня.

– Что это такое?

– Старые бумаги о бабушке. Мне… мне нужно было разыскать кое-что.

– Зачем? – Она подняла с пола книгу и прочитала вслух название: – «Вундеркинд: беспокойная и трагическая жизнь Бронвин Ньюкасл Фордхем».

Я поцеловала ее и забрала книгу. Ни к чему ей читать про девичьи эскапады бабушки, имевшие место до ее встречи с моим отцом.

– Эта книга пока не для тебя.

– Почему?

Ох уж это вечное искушение заявить: «Да потому что я так сказала!».

– В другой раз. Пока беги, собирай сумку и дай мне приготовиться. Нам нужно убедиться, что у тебя есть все необходимое на уик-энд.

– Папочка говорит, что приведет свою подружку Николь, а та возьмет своего сына, тупоголового Сэма, который хочет пойти на карнавал.

– Не надо обзываться, – осекла ее я.

– Я не обзываюсь, – возмутилась Винни. – Это просто истинный факт.

– В отличие от факта ложного?

– Вот именно.

Она умчалась, а на меня снизошло вдруг озарение, и, точно зная, что мне следует предпринять, я пробралась в личный кабинет папы и открыла верхний ящик стола. В дальнем правом его углу мои пальцы нащупали обмотанный лентой и заваленный кипой давно забытых платежек стальной ключ, хранившийся там последние двадцать пять лет. Это был ключ от сейфа в Саванне, где покоился во тьме созданный мамой сиквел.

Я разорвала пожелтевшую ленту, ключ выпал. Я сжала его в кулаке, словно скрывая свой поступок от себя самой.

– Мама? – позвала меня Винни, и я уронила ключ в сумочку. Его физический вес едва ощущался по сравнению с важностью и значимостью.

– Иду, милая!

Меня страшили выходные без Винни, и не только потому что я скучала по ней, но и беспокоилась за ее пребывание с Натом. Пусть он вот уже год держался в завязке от игры, всегда существовал шанс сорваться, и я, как никто, это понимала.

Когда люди цокали языком, говоря о моем разводе, когда с напускной жалостью высказывали сочувствие, я кивала и благодарила. Но на самом деле мне хотелось сказать: «Это облегчение». Но оно вовсе не означало, что мне нравится делить мою девочку или что я не буду волноваться каждую минуту, пока она вне поля моего зрения.

Винни появилась на свет в полнолуние, апрельской ночью восемь с лишним лет назад. Когда в два часа ночи меня разбудили боли внизу живота, я издала звук, потревоживший Ната.

– Что такое? – спросил он, потянувшись ко мне под теплым одеялом.

– Ребенок. Что-то не так.

Затем у меня возникло ощущение, будто что-то теплое льется у меня между ног на простыню. Я вскочила с кровати, запуталась в одеяле и ухватилась за прикроватную тумбочку, чтобы не упасть.

Лампа с матовым стеклом свалилась на пол, я наступила босой ногой на осколки.

Слишком рано. Появление Винни на свет ожидалось не ранее чем через два месяца. Намеченная дата, 15 июня, была обведена синим и розовым карандашом на висящем в кухне календаре. А сейчас был апрель. Нат не купил кроватку. Я не запаслась подгузниками и не закончила фреску с Винни-Пухом в ее спальне.

Об этом я размышляла, когда приступ боли накатил снова, скручивая середину туловища.

Я охнула, пошатнулась, оперлась на стену и, согнувшись, побрела в ванную. Неужели воды отходят?

Я перечитала все папины книжки на тему акушерской помощи и знала, что означает резкая боль и влага между ног: «отходят воды». Вскоре начнутся схватки.

Чересчур рано – все в своем материнстве я делала не так.

Я щелкнула выключателем в ванной и опустила взгляд. Это были не воды. Подол белой хлопковой сорочки пропитался кровью, алые капли падали на ноги и на пушистый розовый ковер.

Нат подоспел прежде, чем я успела его позвать. Он завернул меня в полотенца, взял на руки и понес вниз по лестнице, нашептывая слова утешения. Все хорошо. Все хорошо. Мы справимся. И устроил